Невыносимое счастье опера Волкова

Пока Вик проводит с младшим по званию воспитательную беседу, перебираю еще раз для верности все бумаги, что нашла у Волкова в бардачке. Тут и заявления, и справки, и протоколы, говорю же, чисто ментовскя тема. Но заветной страховки нет.

Складываю листочек к листочку, поправляя пачку, когда неожиданно оттуда выпадает один. Отлетает на пол переднего пассажирского. Приходится отстегнуться, доставая пропажу. Нашарив рукой бумажку, поднимаю, переворачиваю и…

Зависаю.

Сквозь открытые губы вылетает вздох. Не моргая, смотрю на фотку. Да, это фотография – потрепанная от времени, слегка выцветшая… моя. Та самая, которую Вик сказал, что сжег. Та самая, которую он забирал с собой в армию. Я слишком хорошо помню, что это была именно она! Третья, из фотобудки.

Сохранил…

Эта мысль резко колет где-то между ребер, впиваясь больно и остро. Неужели все десять лет Вик хранил ее? Да еще и не абы где, а в документах, в бардачке! Зачем? Почему? Логичней было бы и правда избавиться. Так обычно и делают, когда ранят, обижают или… бросают. Но он этого не сделал. Что это значит?

Ох.

Растираю ладонью в районе груди. Странное чувство, будто там синяк посадила. Тянет. Когда в зеркало раздается стук, я аж подпрыгиваю от неожиданности, совершенно потерявшись в пространстве. Ивушкин протягивает мне телефон и права со словами:

– Можете ехать, гражданочка. Хорошего дня!

Я как сомнамбула киваю, так и не придя в себя до конца. Прижимаю телефон к уху, слышу:

– Все, можешь ехать, Тони. Если еще будут проблемы, звони. Но лучше, чтобы их не было, – ухмыляется Волков.

Я молчу.

– Ау? Кулагина на связи?

– Я… я да. Я поняла. Поехала.

– Эй, конфетка, все в норме?

Даже не знаю, как тебе, Виктор сказать. Но нет, определенно не все в норме.

Глава 20

Глава 20

Нина

– Как тебе игра, Тони?

– Очень круто! У вас там такие скорости – дух захватывает. Я иногда смотрела и удивлялась, как вы с девчонками в ногах не путаетесь. Мне кажется, выпусти меня на поле, ха-х, точно шею бы себе свернула.

– Я тебя научу, если хочешь. Играть.

– Я над этим подумаю, – улыбаюсь. Отрываю взгляд от дороги, бросая на довольную, раскрасневшуюся Ру. Мелочь сияет.

Матч только закончился, мы выдвинулись в сторону дома. Время уже восьмой час, Волков молчит. Час назад я скинула ему смс, интересуясь, все ли у него в порядке. На что ответа не последовало, значит, спит. Вот и хорошо. Было в моей жизни сотрясение. Легкое. То еще удовольствие. А в его состоянии я бы вообще пластом лежала не дыша.

– А тебе-то самой как? Понравилось защищать честь школы?

– Мне? Еще бы! Было классно! Ты видела, как нам все родители хлопали? Мы крутые!

Крутые, тут не поспоришь. Первое место. И отвоевали они его с командой в упорнейшей борьбе у девчонок из соседней школы.

Нет, я правда искренне кайфанула. Без лишних преувеличений – расслабилась на игре. Болея за команду, сбросила нервозность и напряжение, которые преследовали с самого утра. Перенаправила поток негативных эмоций в мирное русло, все два часа глаз от рыжеволосой красотки не отрывая. Испытывая странное чувство гордости. Будто за свою. Родненькую. Кровиночку. Хотя, наверное, где-то глубоко в душе оно уже так и есть. Руся, как и Вик, умела проникать не просто в сердце – глубоко под кожу.

– Я рада, что ты была сегодня на игре, Тони. Обычно ко мне на матчи только Чип ходит.

– А бабушка с дедушкой?

– Не-а. Они не знают, что я занимаюсь футболом. Мы им с Чипом не говорим, а то они будут сильно ругаться.

– Почему? – удивленно кошусь на ребенка.

Девчонка пожимает плечами.

– Ба и де считают, что девочки должны танцами заниматься. Петь. Или вот спортивной гимнастикой. Короче, всем, что скучно и нудно. Они у меня такие. Строгие.

– Что, сильно строгие? – хватаюсь за возможность хоть что-то узнать о родственниках Волкова. Восполнить, так сказать, пробелы.

– Ну-у-у, Чип говорит, что их аристократические замашки у него в печенках уже сидят.

– Ого, Ру! Ты, главное, при чужих такое не ляпни!

– Нет, конечно. Но ты же не чужая. Ты своя.

Звучит так искренне и от души, что сложно не улыбнуться. Своя.

– А что Вик имеет в виду, говоря “аристократические замашки”? – возвращаюсь к разговору немного погодя, выруливая на трассу, которая должна доставить нас прямехонько до дома. В это время относительно без пробок.

– Я не знаю, Тони. Наверное, то, что они богатые и вредные. Очень вредные. Они не любят, когда что-то идет не так, как им надо. Уж поверь, я знаю.

Вот те раз! Как она сказала? Богатые и вредные. У Волкова богатые родители? Почему-то эта информация никак не хочет укладываться в голове. Она попросту не стыкуется со всем, что я о Викторе знаю. Начиная его характером и заканчивая бытовыми мелочами. Решаю уточнить:

– В каком смысле богатые, малыш?

– Дом у них большущий на берегу. Аж три этажа и куча спален! Там, кстати, прикольно в прятки играть, но бабушка с дедушкой не разрешают. Задний дворик есть. Такой, что футбольное поле можно построить. Правда, они зачем-то построили на нем бассейн. Ну, на фига, когда есть море, правда же?

– Угу…