Невыносимое счастье опера Волкова

– Ой ли! Ты сама говорила, что все между нами слишком сложно. Так оно и есть. Так может, и правда хватит друг друга мучить? У тебя вон, Макар есть, у меня Столярова… будет. Идеально, разве нет?

– Нет! – стиснув зубы, шиплю, чувствуя, как резко поплыла краска по щекам. – Нет у тебя Столяровой, и не будет! Она тебе не подходит, Волков. Совершенно точно нет!

– А кто тогда? Кто, по-твоему, мне подходит?

– Я.

– Ты? – тянет уголок губ. – Ты, которая своим пируэтами уже весь мозг мне вынесла, все сердце разнесла, всю жизнь на лоскуты, ты, Кулагина? – шепотом, быстро, отчаянно. – С такой, как ты, мое сердце до старости не доживет. Оно просто, блть, в один момент заглохнет на этих американских горках!

– Да, я эгоистичная стерва. Да, я это осознаю! Но я не хочу отдавать тебя Столяровой. И вообще никому не хочу тебя отдавать, ясно? Ты мой! А я твоя, Волков. Нравится тебе это или нет, но нам обоим придется с этой мыслью смириться. Мой и… не “для галочки”. Наши отношения никогда не были пустыми. Да, я много косячу. Да, я всю жизнь сама создаю себе проблемы, а потом расхлебываю их, и в работе у меня все ладится лучше, чем в личной жизни. Но я… в общем…

Запинаюсь. Ком встает в горле, голос пропадает от волнения, сердце, разбегаясь, ударяется о грудную клетку и падает в пятки. Сложно и тяжело. Обхватываю себя руками, чувствуя, как мне отчаянно страшно, но, когда пальцы Вика обхватывают мою шею, так мягко, нежно, но непримиримо властно, и он волнующе шепчет:

– Но ты?

Я, собирая всю свою смелость, впервые в жизни произношу:

– Я люблю тебя, Волков. Очень. Очень. Сильно. Люблю. Ясно? – поджимаю дрожащие губы. – Вот такая сложная, тяжелая, упрямая и вредная – люблю. И никуда я не уеду!

Он улыбается. Глядя на его такую улыбку, хочется умереть от счастья и воскреснуть вновь. Глаза начинает щипать. Руки дрожат. Дыхание спирает где-то в легких. Вик делает последний разделяющий нас шаг. Обнимает. Своим лбом в мой лоб утыкается и зажмуривается. Молчит. А меня будто прорвало. Пальцами в его футболку вцепившись, начинаю трещать. Слова сами срываются с губ, торопливо, истошно, на грани, будто впервые за много-много лет я хочу выговориться и вываливаю на него все, что накопилось. То ли молю, то ли уверяю, то ли каюсь – непонятно, но остановиться не могу:

– Я никогда не была нежной и милой. Я никогда не умела ластиться и изображать из себя ласковую кошку. Я такая, какая есть, и ты такую меня полюбил, Вик! Я не могу измениться по щелчку, но я буду пытаться. Честно! Я хочу попробовать. Не хочу тебя снова терять. Я совсем не идеальная, но…

– Идеальная, Кулагина. Ты, блть, для меня идеальная! Ты бы только знала, как сильно я тебя…

– Любишь?

– Ненавижу!

– Дурак! – бурчу обиженно.

Он улыбается, в объятиях своих медвежьих стискивая, как плюшевую игрушку. Сильно, до невозможности дышать. Губами в мои губы утыкается. Дыхание ворует, щекочет своими губами мои, обнимает, шепчет:

– Никогда бы не подумал, что так можно одновременно любить и хотеть кого-то придушить! Особенно, когда ты задираешь нос и изображаешь из себя упрямую козу! Ты просто моя зараза, от которой нет ни одного лекарства.

Целует. Напирает. Руками по моему телу лихорадочно шарит.

– А пытался? – урвав момент, спрашиваю севшим голосом. – Вылечиться?

– Все десять лет. С тобой, как по минному полю. С тобой тяжело, и без тебя не могу, скучно, кровь не кипит, эмоции не бьют, жизнь унылая без тебя, Кулагина! Что ты со мной творишь, конфетка? Не представляю, как мы будем со всем справляться, Тони.

– Мы будем искать компромисс. Договариваться.

– Компромисс?

– Везде и во всем.

– Будет тяжело. Я не гибкий. Я не люблю уступать.

– Я знаю. Но я хочу… – касаюсь подушечкой большого пальца горячих губ любимого мужчины. – Я хочу попробовать, а ты?

А он смотрит. Долго-долго, прямо в душу. Задевая своим взглядом самые дальние уголки, разгоняя поселившийся там холод и мрак. И в конце концов, отвечает не словами. Волков отвечает поцелуем. Глубоким, настоящим, утвердительным. Решительным. Это гораздо больше, чем просто согласие. Это бесконечное множество “да”! Которое сквозит в каждом его объятии, поцелуе, ласке. В каждом сладком мгновении пьянящей тело и душу близости.

ЧАСТЬ 3

ЧАСТЬ 3

Глава 26

Глава 26

Две недели спустя…

Нина

С момента нашего примирения с Волковым время полетело с космической скоростью. После моего возвращения из аэропорта, примирительного секса и серьезного разговора, когда, чуть уняв пыл, мы договорились, что будем учиться “слушать и слышать” друг друга, прошло чуть меньше двух недель.