Невыносимый дар

– Нет, не знала. Не хотела знать. Он продолжал ходить к ней, потом переехал. Я каждый день ждала смерти, а моя мать спала с маньяком и вышла за него замуж. Она знала, как я его боюсь. Она знала, я не раз делилась своими переживаниями. Я пропала, но она ни слова не сказала магследователям. Даже потеряв меня, она защищала его и верила до последнего. Ей нужно было просто немного усомниться в нем и предположить, что мои слова были не детской глупостью. И меня бы могли найти. Даже когда я сбежала и сильно поранилась, потому что он почти меня догнал и пришлось прыгать с крыши. Она и тогда сказала, что я придумываю.

Если бы можно было просто продолжить жить дальше, сделав вид, будто ничего страшного не произошло, она бы это сделала. Но ее муж пускал слюни в камере, а я вернулась после двухлетнего отсутствия. Не могла ходить, плохо соображала, не верила в то, что все закончилось, – это нельзя было скрыть от магследователей. И когда она поняла, что именно я сделала, чтобы спастись, она… испугалась не его, а меня. Я не могу простить ей этого. Не могу простить, что тогда она проводила больше времени не у моей постели, а у его.

– Она не навещала тебя?

– Навещала. Возможно, я эгоистка. Но я не могу простить то, что она навещала и его. Дар, она продолжала любить его до самой смерти. И рассчитывала, что я пойму и приму ее выбор. Не знаю, как можно? Я не поняла, не приняла и не хотела играть в немного несчастную семью, Глава которой из-за трагической случайности оказался в психушке. Мне кажется, она реально ждала, что я буду на выходных возить с ней кексы тому, кто превратил два года моей жизни в ад. Когда она сказала мне: «Ты-то жива и почти здорова (я тогда была в экзоскелете), а он уже заплатил и теперь нуждается в любви», я не стала спорить. Просто собрала вещи и уехала к шэху. Он оформил опекунство.

– Мать не была против?

– Была, но суд счел весомыми наши аргументы. Жить в семье, где отчим – маньяк, от которого ребенок чудом спасся, неправильно. Мама и Урод не были в разводе. Думаю, мне сочувствовали все. Вот такая грустная история. Мне нельзя пить, трезвая я бы никогда тебе ее не рассказала.

– Почему? – В голосе Дара сквозит легкая обида.

– Потому что не люблю жалость. Мне кажется, ты как никто должен меня понимать.

– Я тебя понимаю, – кивает он и убирает прядь от моего лица.

Легкое касание пальцев и теплая ладонь, к которой я прижимаюсь щекой. И все же мне необходимо было выговориться.

Время замерло, и это к лучшему. Я не хочу даже мыслями возвращаться в прошлое и не хочу перешагивать в следующий день: уверена, и он не принесет ничего хорошего. А здесь и сейчас я чувствую умиротворение и покой. Ладонь Дара теплая. В моих ушах легкий шум от пузырьков шампанского, и тишину нарушает только наше дыхание в унисон. Мы словно синхронизировались, и это удивительное ощущение. Я чувствую себя особенно одинокой и несчастной, и только этот парень рядом заставляет осознавать, что я еще жива и даже относительно нормальна. Точнее, мы настолько ненормальны оба, что эта ненормальность нас роднит.

Теплые пальцы у меня на щеке. Повинуясь легкому давлению, поворачиваю голову и устраиваю ее на плече Дара. Щекой чувствую жесткие спицы экзоскелета, но игнорирую. Прикрываю глаза и вдыхаю едва уловимый аромат бергамота, цитруса и теплой мужской кожи. Этот запах кружит голову и делает меня слабой.

Или слабой меня делает алкоголь. Он обнажает мою душу и страхи, чувство одиночества и беззащитность. Мне кажется, что я снова в том шкафу, и моя связь с реальностью – это Дар. Моя рука все еще на его плече. Касаюсь пальцами теплой кожи в воротнике рубашки, очерчиваю контур спиц и снова скольжу по мышцам. Это движение неосознанное, но меня успокаивает. Мне нравится на ощупь его тело, и сейчас, когда границы дозволенного размыты, сложно не прикасаться к нему.

Стук сердца парня раздается фоном. Ускорение ритма даже не замечаю. Мое собственное сердце, синхронизируясь, стучит быстрее. Дар неожиданно меняет позу, и я выныриваю из состояния невесомости и некого внутреннего баланса в мир, в котором слишком много сложностей.

– У тебя бокал пуст… – тихо говорит он, словно оправдываясь.

Я послушно протягиваю бокал и наблюдаю за тем, как его с шипением наполняет игристое.

Невольно смотрю на Дара поверх пенящейся жидкости с ярким виноградным ароматом. Сейчас глаза парня как грозовое небо. Не голубые, как обычно, а насыщенно-синие. Длинные ресницы – такие трогательные, что, кажется, совсем не подходят Дару, хоть и очень мне нравятся. Темные брови правильной формы и губы… Его губы – мой фетиш. Я не могу не изучать их и не могу не целовать. Сейчас это единственное правильное решение… Или все-таки неправильное?

Пока я еще способна думать о том, что нас ждет с утра. Разочарование, отчуждение, неловкость и долгая дорога домой, которая и так пройдет с похмельной головой. Так, может быть, стоит обойтись хотя бы без угрызений совести?