Незабываемые дни

О том же мечтали тысячи и тысячи русских, украинцев, литовцев, латышей, эстонцев, земли которых также находились в фашистском плену. И вот будто животворные ветры подули над родной землей и вдохнули новые силы в миллионы и миллионы человеческих сердец, измученных войной.

15

К бесконечным хлопотам Кубе присоединились новые: нужно было принимать и налаживать работу многочисленных учреждений, которые как ветром сдуло с восточных земель. Это были гитлеровские учреждения, бежавшие без памяти с Орловщины, Смоленщины, Черниговщины. Вместе с учреждениями прибывали сотни и сотни разных фюреров. Ошеломленные, изгнанные с привычных, насиженных мест, растерявшие иной раз все свои чемоданы, они с азартом брались за новую работу, чтобы кое-как подправить свои дела, успеть наполнить новые чемоданы.

За фюрерами и подфюрерами тянулись обозы всякой мелочи: бургомистры, коменданты, полицаи. Вся эта многочисленная саранча отличалась необычайной прожорливостью и жадной приверженностью к чужому добру. Там, где она оседала, удваивались и утраивались страдания населения, грабежи, издевательства, дикие расправы.

Забот у Кубе стало больше, но кадры его пополнились. В городе уже было не одно СД, а целых три: к минскому СД присоединились орловское и смоленское. Террор в городе и в районах, находившихся под контролем гитлеровцев, принял еще большие размеры.

Ежедневно через город проходили колонны людей. Фашисты силой заставляли эвакуироваться население из близких к фронту районов и из тех районов, которые они вынуждены были оставить. На глазах у всех происходили жестокие расправы с беглецами, с отстающими. Наполнялись и разгружались тюрьмы, не угасали зловещие огни Тростянца.

И все же, несмотря на безудержный террор, подпольная жизнь в городе не замирала. По ночам гремели взрывы, бесследно исчезали наиболее ретивые работники гестапо, вдруг разбегались целые полицейские части, не прекращались диверсии на дорогах.

Фашисты бесновались, вводили самые лютые порядки. Лихорадочно работала пропаганда. Гитлеровцы на все лады расписывали мифическое выравнивание и сокращение линии фронта, намекали на новое оружие, которое в порошок сотрет советские армии. Газеты запугивали население чудовищными расправами большевиков с людьми, которым пришлось жить на оккупированной территории.

Кубе старался изо всех сил. Начальники гестапо и СД почти не выходили из своего кабинета, ведь он собирался выехать вскоре в Берлин на совещание гауляйтеров. Мимоходом, при служанках, намекнул Аните, чтобы она позаботилась о некоторых продуктах, которые можно отвезти ее родственникам в Берлине.

Галя знала о предстоящей поездке Кубе. Нужно было торопиться. Через явочную квартиру она связалась с Мариной. Казнь Кубе назначили на следующий день. Подпольщики подготовили грузовую машину, пропуска для выезда из Минска.

Хотя Галя и учла все обстоятельства, но очень боялась, как бы они случайно не изменились. Главное —; она не испытывала теперь никаких сомнений, никаких колебаний.

И вот долгожданный день настал. Галя знала, что и сестра подготовилась к выезду из города, выехать им придется, видно, вместе, к ним присоединится еще женщина, принесшая сверток в бруснике.

День выдался ясный, солнечный. Кубе, как всегда, отправился в свой комиссариат. Анита поехала с детьми по магазинам, взяв с собой нескольких служанок. На втором этаже, в главных комнатах гауляйтера, все возилась с уборкой одна служанка. Ходить наверх без вызова Гале не разрешалось, она обслуживала только первый этаж. Нужно было под каким-то предлогом позвать вниз служанку, затем найти повод и самой побывать наверху. И тут помогла неожиданная случайность. Зазвонил телефон. Галя взяла трубку. Кто-то попросил позвать к телефону служанку, — работавшую наверху. Это был жандармский вахмистр, очередной поклонник служанки.

Галя с большой охотой бросилась выполнять просьбу. Она позвала девушку. Та, сбежав вниз, попросила Галю:

— Окажи мне, дорогая, услугу: я не успела прибрать спальню хозяев, прибери ее. Когда-нибудь и я тебе услужу.

Конечно, Галя согласилась. Она хорошо знала: если эта девушка заведет с вахмистром телефонный разговор, то не остановится по крайней мере раньше чем через полчаса. Нарочно медленно, будто недовольная поручением, Галя пошла наверх. Вот и спальня. Сердце у Гали забилось быстро-быстро. Вздрогнула, когда из угла, из-за кровати Аниты, послышалось глухое рычание. Вспомнила: тут всегда лежит это страшилище — собака, не пропускающая за порог ни одного незнакомого человека. Собака должна узнать ее. Вот она поглядела на Галю красноватым, налитым кровью глазом, лениво зевнула и мирно положила морду на свои толстенные лапы.