Незадолго до ностальгии

Он пробыл у Шедевра ещё с полчаса, они попили чайку и поговорили о знакомых. Всё это время Киша не покидало потрясение, вызванное совпадением: он только вчера вспоминал Марка и думал о том, чтобы неплохо было бы посидеть с ним за рюмкой коньяка, и вот его желание сбылось столь стремительно, что трудно было не почувствовать в этом какого-то глубинного судьбоносного смысла, определенного ещё вчера, а, может, и раньше — намного раньше. По сути, именно Толянычу он обязан знакомством с Варварой, и теперь видно, что вздорная цветовая гипотеза Аккадского была лишь указателем на пути к Шедевру, а от него — к Марку. Отсюда возникало странное ощущение, что его размышления каким-то удивительным образом опережают реальность и, возможно, даже немного определяют её.

Он не стал делиться своим потрясением с Шедевром, понимая, что тот постоянно живёт среди таких совпадений, которые кажутся случайными лишь на посторонний взгляд: записавшись в рабы Божьи, Игорь пребывает в спокойной уверенности, что всё нужное явится в свой срок, а если не явится, то оно и не нужно. Также Киш знал, что после его ухода Игорёк прочтёт благодарственную молитву за его, Киша, нужное и своевременное появление.

— Побудь с ним сегодня, а завтра-послезавтра и я подъеду, — напутствовал его Шедевр. — Обязательно дождись меня. А если удастся завязать с пьянкой, то…

«Кстати, — подумал Киш, выходя во двор и направляясь к автомобилю, — возможно, удастся узнать и об…».

12. Посреди хаоса

…Когда в Торжественный зал ворвалась группа людей в форме международных полицейских, но с масками на лицах, Кишу на секунду показалось, что в одном из них он узнал Марка — по плавной и стремительной манере передвигаться, усвоенной в спортзале за время занятий почти-до. По чему-то неуловимому, передающему стиль движений.

Между тем ворвавшиеся, разбившись по парам, рассредоточились по залу. Что им нужно, стало понятно, когда первая пара схватила одного из сидящих с краю чиновников и, заломив ему руки, поволокла к распахнутому окну. Чиновник в надежде на помощь пытался повернуть голову к сотоварищам, но тех словно парализовало: они так привыкли быть охраняемыми, что совсем разучились защищаться. Первую жертву приподняли над подоконником и…

— А-а-а!.. — было очень странно наблюдать на экране, как исчезает в проёме чиновник в синей мантии, дрыгнувший напоследок ногами в чёрных брюках, а потом смотреть, как он уже в натуральном (значительно уменьшенном) виде вылетает из окна.

Плюх!..

Звук падения на секунду замершая толпа встретила единым выдохом. Затем начался такой свист, что его трудно было выдержать.

— Дефенестрация! Чтоб мне провалиться, это она и есть! — выкрикнул кто-то на английском прямо у Киша за спиной, но обернуться не было никакой возможности.

«Дефенестрация, — сходным образом подумал и Киш. — Та самая».

Это было удивительно и в то же время закономерно: как только он перестал жаждать увидеть дефенестрацию, она произошла.

На экране началась суматоха. Ещё семерых-восьмерых властителей мира тащили к окнам, остальные повскакивали с мест. Председатель вылетел к трибуне, отпихнул оратора и стукнул по трибуне деревянным молотком, после чего экраны погасли.

— А-а-а! — бордовая мантия.

Плюх!..

— А-а-а! — тёмно-зелёная мантия.

Плюх!..

— А-а-а!.. — снова синяя.

Плюх!..

Затем последовала заминка, и толпа застыла в ожидании, как бывает после праздничного салюта, когда хочется убедиться, что вот этот залп был последний, и зрелище закончилось. Но тут последовал ещё один «А-а! — плюх!»: его толпа приветствовала усиленным свистом и воплями.

Стоявшие в оцеплении международные полицейские утратили свою беспристрастность: вначале они оглядывались, не зная, как реагировать на падения из окон, происходящее за их спинами, потом несколько человек бросились к дворцу. Это нарушило строй, и вскоре за первыми бросились вторые и третьи. В ответ на это отступление толпа окончательно обезумела: она хлынула вперёд, многие стали перелезать через кованую решетку забора, а потом не выдержали и ворота, и толпа хлынула в брешь — то ли для того, чтобы попытаться спасти чиновников, то ли для того, чтобы поучаствовать в расправе. Арьергард полицейских развернулся, чтобы противостоять толпе.

— Надо выбираться! — прокричал Киш Варваре прямо в ухо. — Сейчас начнётся месиво!..

Но их влекло вперёд, внутрь дворца. Киш опустил бесполезный транспарант, не заботясь, что кто-то может о него споткнуться: в такой толпе упасть было невозможно. И только правой рукой изо всех сил прижимал к себе Варвару. Попытка развернуться и начать плыть против течения была безуспешной. Он начал пробираться влево и это понемногу удавалось. Несколько раз он спотыкался о чьи-то ноги и едва не падал, что в этой ситуации означало бы верную смерть под тысячами подошв. На переднем крае штурма началась свалка из отступающих, напиравших и уже выключенных из игры. Киш усердней заработал левой рукой, расчищая дорогу и ни на секунду не отпуская Варвару.