Незаконная планета (Художник Н. Лавецкий)

Марта все стояла там, недалеко от террасы, освещенная солнцем, и неподвижно глядела куда-то вверх. Кто не знал, что она слушает микропленку, тот удивился бы: вот стоит досужая девушка и восторженно смотрит в пустое небо.

Морозов отвел от Марты взгляд.

— Володя! — окликнул он Заостровцева, как раз проходившего мимо. — Подожди немного, вместе домой полетим.

Но Заостровцев покачал головой и деловито сообщил, что у него нет времени ждать следующего аэропоезда, так как он хочет успеть посмотреть учебный фильм «Система стабилизации опоясывающих напряжений при превышении крейсерской скорости на кораблях класса…».

— Ладно, ладно, — прервал его Морозов. — Знаю я ваши фильмы — одно название надо полдня выговаривать. Лети. Педант этот Заостровцев — почище нашего Кости. Ну, как вы тут, ребята?

— У нас новость, — сказал Веригин, — Илья уходит из института.

— То есть как? Что случилось, Илья?

— Если не возражаешь, поговорим потом, — сказал Буров.

— Возражаю.

— Ну, все равно — потом. Что за нескончаемое письмо прислал ей Чернышев? Марта, скоро ты?

— Не торопи, — быстро сказала Инна.

— Она до вечера будет тут стоять и слушать. А нам некогда. Нам с Костей надо яхту настроить.

— Не буду я гоняться, — сказал Костя. — У меня самоэкзамен.

— Ну во-от! Ничего, перенесешь самоэкзамен на другой день.

— Ах да, завтра спортивный праздник! — вспомнил Морозов. — Гонки! Не переноси экзамен, Костя. Я выйду с Ильей на дистанцию.

— Вот и хорошо! — обрадовался Веригин.

А Буров проворчал:

— Чего хорошего? Не люблю я ходить с Алешкой. Он варвар, так и лезет куда не надо.

— Кого надо обогнать? — деловито спросил Морозов. — Соперники сильные?

— Из сильных — Дюбуа, — сказал Буров. — У него напарник таитянин, да ты знаешь, имя у него — не выговоришь. Тори-тери-что-то-такое-мауи-уау.

— Знаю, упрощенно — Терри. А еще кто?

— А еще мы с Инной, — раздался голос Марты. Она незаметно подошла, ее зелено-серые глаза сияли, лицо все еще хранило выражение какого-то детского изумления. — Мы перегоним вас, так и знайте. «Лилия» придет первой.

— После «Фотона», — уточнил Буров. — Ну, поехали. Времени сколько потеряли из-за этого Морозова.

Ранним летним утром шли по садовой аллее к яхт-клубу Буров и Морозов.

— Ну вот, я все тебе рассказал. Теперь можешь начинать отговаривать.

— Не стану я отговаривать, Илья, — сказал Морозов, помолчав. — Наверное, ты прав.

— Мне полагается издать вздох облегчения, — усмехнулся Буров. — По правде, я опасался, что ты начнешь глушить меня историческими примерами. Расскажешь, как Ломоносов пришел в лаптях учиться в Москву и сколько учебных заведений он окончил.

— Неудачное сравнение, Илья. Во-первых, ты не Ломоносов. Во-вторых, не те времена…

— В том-то и дело! Хотя… — Буров остановился и, прикусив нижнюю губу, посмотрел на Морозова. — Знаешь, что мне пришло в голову? Все-таки аналогия есть. Ломоносов похоронил флогистонную теорию…

— А ты собираешься похоронить теорию Шандора Саллаи? — засмеялся Морозов.

— Не смейся! — запальчиво сказал Буров. — Мир в те времена казался большинству вполне гармоничным, и потребовались исследования Ломоносова и Лавуазье, чтобы вывести науку из тупика заблуждений. Ныне научно обоснован гомеостатический путь развития. Равновесие системы человек — природа! Но и эта гармония ошибочна… Вообще гармония — результат работы на заниженном пределе. Гармония, если хочешь знать, — состояние застоя мысли…

— Ты слишком категоричен, Илья. Критическое мышление в науке необходимо, кто ж спорит. Но… Чего ты, собственно, добиваешься? Гармоничные отношения человека с природой тебе не нравятся? Но они, во-первых, еще не достигнуты…

— А во-вторых, — прервал его Буров, — они принципиально недопустимы. Жизнь возникла в хаосогенных областях Вселенной, она и существует как ежечасное, ежеминутное отрицание закона растворения организованных систем в хаотической среде. Жизнь не стремится к равновесию, она препятствует ему.

— Мы проходили второй закон термодинамики, — поморщился Морозов.

— Вот в том-то и дело, Алешенька: мы проходили, но не задумывались! Мы знаем теоретически энергетику открытых систем, но — что мы делаем, чтобы преодолеть нерегулярность притока свободной энергии? А когда кто-то рассчитывает вариант, при котором возможно преобразование тау-излучения…

— Не кто-то, а сам великий Буров.

— Да, сам великий Буров! — крикнул Илья раздраженно. — Великий Буров рассчитал вариант нового взаимодействия, а великий Шандор Саллаи отверг его на корню, потому что давно известно, что тау-поток не поглощается и не может быть трансформирован в другие виды энергии. А безмозглые кретины со значками лунных альпинистов тут как тут со своей пошлой иронией.

— Не ругайся. Я тоже умею.

— А что делать, если только ругань способна тебя расшевелить?

— Слушай, Илья… Выдержка входит в программу нашей подготовки, но ведь я могу и не выдержать…

— И что? Поколотить меня? Да, это ты можешь, потому что сильнее физически.

— Почему ты взъелся на меня?