Незаконнорожденная

– Твое место? – удивилась она и покачала головой. – Это место Элис. Ее и Джонатана. – Она взглянула на вырезанные на дереве инициалы и увидела, что они уничтожены. Теперь на их месте был желоб, выдолбленный в коре яростными ударами ножа.

– Я наведываюсь сюда иногда. А в последнее время даже довольно часто. Прихожу навестить ее призрак и посмотреть, не простила ли она меня наконец. – Дик нерешительно улыбнулся, но в его глазах было не веселье, а только страдание.

– Чей призрак? И что ты здесь делаешь? – спросила Пташка, не в силах понять, почему Дик Уикс оказался в потайном месте Элис.

– Призрак Элис, разумеется. Чего тут не понять, чертова идиотка? – резко ответил он, снова садясь на корень. Дик опустил голову на руки, уперев локти в колени, и застыл в этой позе. Пташка смотрела на него в изумлении.

– Ты говоришь об Элис? – наконец спросила она. – Но ты… ты с ней даже не был знаком! Откуда тебе ее знать? За все время нашего знакомства ты никогда не говорил…

– За все время нашего знакомства… – усмехнулся Дик и посмотрел на нее злобно сверкнувшими глазами. Звук его голоса был Пташке неприятен. – Да всякий раз, когда тебе случалось меня оседлать так, чтобы я вошел в тебя по самые погремушки, ты доставляла удовольствие человеку, который убил твою драгоценную Элис Беквит. Ну, не это ли верх глупости? – При этих словах он взмахнул бутылкой так, словно хотел поднять тост. Пташка смотрела на него онемевшая и оглушенная. – А та, другая, на которой я женился, должна была все исправить, – пробормотал Дик. – Она должна была меня полюбить, простить и повести к лучшей жизни.

– Так это тебя видела Бриджит на мосту разговаривающим с Элис. Это на встречу с тобой она отправилась тем утром. Это ты написал ей записку и положил в дупло вот этого дерева…

– Нас, оказывается, видели? Странно. Я старался, чтобы нас не заметили. Но, клянусь Богом, она была упрямая девка. Никак не хотела меня полюбить.

– Но для чего… почему… – пробормотала Пташка, тряхнув головой, и прижала руки к груди, сдерживая приступ тошноты.

– Я должен был приволокнуться за ней. Соблазнить. Мне было поручено влюбить ее в себя и толкнуть на какой-нибудь опрометчивый шаг, чтобы она себя опозорила. Чтобы Джонатан Аллейн ее бросил.

– Но кто поручил тебе это черное дело? Кто тебя подослал?

– Его мать, разумеется. Благородная леди Джозефина Аллейн, которая тоже не хотела меня любить, – сказал он и сделал еще один глоток. Его голос был полон жалости к себе, но его слова трудно было разобрать, потому что он едва ворочал языком. – С моим красивым лицом, сказала она, я обречен на удачу. С моим красивым лицом.

Ноги отказались ей повиноваться, и Пташка опустилась на землю, мучительно пытаясь осознать то, что сказал Дик.

– После того, как Элис сходила в Бокс и побывала у лорда Фокса… После того, как она поправилась… она притихла и ни о чем не рассказывала. Грустила и… писала письма. Но ответов не получала.

– Ее письма не доходили до адресата. Все, которые она посылала. Их перехватывали и доставляли его светлости. От меня требовалось, чтобы Элис себя опозорила и бросила мистера Аллейна до его прибытия из Испании. Нельзя было допустить, чтобы она все ему разболтала и тем ускорила его приезд.

– Одно письмо все-таки дошло, – ответила Пташка безжизненным голосом.

Это случилось в феврале, незадолго до смерти Элис. В тот день небо затянули зловещие тучи, и ветер бросал в лицо мелкие капли дождя. В последнее время Элис продолжала выходить из дома в неурочные часы – одна, без Пташки или Бриджит. Пташка знала, что у нее есть какой-то секрет, и, может быть, даже не один. Тайна из числа тех, которые постепенно и неумолимо подтачивают здоровье и уносят силы. У Элис под глазами появились темные круги, и она никогда не улыбалась. Даже на Рождество, которое Элис очень любила, она оставалась мрачной и грустной. С рассеянным видом поковырялась в тарелке, на которой лежал жареный гусь, и ничего не сказала о том, как украсили дом Пташка и Бриджит.

– Ты ничего не расскажешь мне, Элис? О том, почему не можешь выйти за Джонатана? – прошептала Пташка, забравшись однажды ночью в постель к своей названой сестре. Они даже укрылись с головой одеялом – так Элис могла не бояться, что Бриджит их подслушает.

– Я не могу этого сделать.

– Тогда пообещай не оставлять меня!

– Я уже…

– Пообещай снова!

– Обещаю… – начала было Элис, какое-то время помолчала в нерешительности, но все-таки собралась с духом и закончила: – Обещаю не оставлять тебя, Пташка.

Но отчего-то обещание, данное под одеялом, Пташку не успокоило. Она чувствовала, что грядут перемены, хотя и не знала, в чем они будут заключаться.