Неземные соседи

— Я не смотрела, — ответила госпожа де Мирамар, подливая в чайник кипятку. — Думаю, что оно на том же месте.

— Забастовка продолжается!

Отдаленный гул прервал их шутки. Все встали с мест, перегнувшись над решеткой.

Вдоль съежившегося пляжа, насколько охватывал взор, мелькали яркие пятна цветных нарядов и палаток. Какое-то внезапное смятение охватило купающихся. Видно было, как они поспешно сворачивали полосатые полотнища палаток и отбегали к подножию скал, на ходу перекликаясь друг с другом. Получалась картина громадного разноцветного муравейника, в середину которого бросили палку…

— Они больше не смеются, — сказала Ева. — Они как будто чем-то напуганы…

— Разве вы не видите чем? — воскликнул внезапно побледневший Губерт.

Он протянул руку, указывая на белый край волны.

— Вода поднимается!

— Так значит, это не забастовка, — проговорил Макс. — Это — революция.

Однако это явление показалось им больше странным, чем тревожным, и смятение купающихся вызвало новые взрывы смеха.

— Тем не менее, это странно! — пробормотал Губерт. Он стиснул голову обеими руками.

— Что же это будет? — спрашивала Ивонна.

— Госпожа Андело! — воскликнула Ева, стремительно оборачиваясь. — Погадайте на картах!

Госпожа Андело встала с места и выпрямилась.

— Да, да, да!.. Мадам Женевьева! — настаивали девушки. Она побледнела и отвернулась. Ее глаза сделались неподвижными и далекими.

— Разве вы не понимаете, что предсказание начинает сбываться?

Они в недоумении замолкли. Автоматическим голосом она повторила давно сказанные слова:

— “Возможно, что в недалеком будущем массы воды снова ринутся на сушу. Я этого не увижу… Но ты… Может быть…”

Она ушла. Веселое настроение пропало. Макс и Ева переглянулись. Ивонна разразилась плачем. Даже госпожа де Мирамар, ласково гладя белокурую головку, припавшую к ее коленям, почувствовала на спине чье-то холодное дыхание.

— Ну, ну, Ивонна! — успокаивал Макс — Посмотрите на море. Оно такое тихое и голубое. Завтра газеты разъяснят нам это явление. Поднимите же голову, прелестная сестренка!

— Нет, нет! — рыдала Ивонна. — Я не хочу на него смотреть! Я его теперь боюсь!

Океан незаметно поднимался. Косые лучи солнца трепетали на его волнах, которые медленно катились к берегу, ласкаясь и точно играя, и бросали на него розовую пену, которая на минуту расцвечивала его песок…, И каждая последующая волна заносила свой пенистый узор все дальше и дальше…

Ева увидела, как три старых рыбака прошли мимо них какой-то странной, развинченной походкой. Они качались, как пьяные. Она крикнула им:

— Что это значит?

Самый старый из рыбаков поднял голову и узнал девушку, которая каждое утро спрашивала его, хороша ли погода для улова.

Он остановился, машинально поднес руку к фуражке и ограничился лаконическим ответом:

— Никто не знает…

Ева заметила землистый цвет его лица. Скоро узкие тропинки береговых утесов покрылись людьми. Высыпало все население — женщины, мужчины, дети. Они молчали. Они стояли неподвижными, растерянными группами и медленно отступали по мере того, как продвигалась волна. Группа купающихся возрастала. Их пестрая и шумная масса присоединилась к темной группе рыбаков. Приезжие гости уже обрели свою беспечность. Изредка доносились взрывы смеха. Это событие, нарушавшее однообразие лета, приводило их в хорошее настроение. Они хохотали над растерянностью моряков. Женщин в особенности забавляла суета у моря и вид рыбаков, которые бросались в воду, подбегали к своим лодкам, снимали их с якоря и перетаскивали поближе к берегу, непрестанно уходившему все дальше и дальше. Переполох царил вдоль всей ярко синеющей необозримой глади, которая как бы охватывала умирающий багрянец заходящего солнца в своей укачивающей ласке.

Ученый лихорадочно писал, не отрываясь от бумаги, и был очень удивлен, когда Губерт вошел в его рабочий кабинет.

— Отец, вода поднимается!

Де Мирамар поднял глаза. Он с трудом оторвался от листа, который для него был реальней всякой действительности.

— Как ты говоришь?

— Вода поднимается.

— А!.. Любопытное явление… Очень любопытное…

Он с сожалением взглянул на начатую страницу.

— У госпожи Андело мигрень, — сказал он со вздохом. — Работа плохо подвигается.

Тон, которым были сказаны эти слова, предупреждал сына, чтобы он его не очень долго беспокоил.

— Отец, — продолжал Губерт резким и дрожащим голосом, — не думаете ли вы, что лучше уехать?

— Уехать? — перепугано воскликнул де Мирамар. — А моя работа?.. — Он взглянул на сына, желая убедиться, что тот не шутит. — И это ты предлагаешь уехать? Ты боишься?.. Ты? Боишься чего?..

— Я не знаю, — прошептал молодой человек. — Все это так странно…

— Куда же ехать? — продолжал старик, — Вернуться в Париж, когда мы так хорошо тут устроились? Зачем создавать осложнения? К тому же, вода спадет… и тогда…

Он остановился, заметив перекошенное лицо сына.

— Что с тобой, Губерт?

— Я не знаю, — повторил тот, не будучи в состоянии выразить возрастающую в душе тревогу.

Де Мирамар окинул огорченным взглядом груды книг, разбросанные бумаги, рукопись, разложенные выписки…