Нежить

Бобби Конрой открыл глаза и перевел взгляд направо, откуда слышался голос. На них пристально смотрел маленький синелицый мальчик-зомби с мягкими черными волосами и в фуфайке с капюшоном, который он натянул на голову. Бобби почувствовал, что объятия Гарриет становятся слабее. Медленно она опустила и убрала руки. Бобби еще некоторое время смотрел на мальчика, — он дал бы ему лет шесть, не больше, — а потом перевел взгляд на руку Гарриет и увидел на безымянном пальце обручальное кольцо. Бобби снова посмотрел на малыша и заставил себя улыбнуться. В течение этого года он побывал на более чем семиста прослушиваниях в Нью-Йорке, и у него был в запасе целый каталог фальшивых улыбок.

— Здорово, приятель. Я Бобби Конрой. Твоя мама и я знаем друг друга очень, очень давно, с первобытных времен, когда по земле бродили мастодонты!

— И меня тоже зовут Бобби, — отозвался мальчик. — А ты много знаешь про динозавров? Я очень люблю динозавров!

Бобби почувствовал, что у него сжимается сердце. Он бросил взгляд на Гарриет, хотя не хотел смотреть на нее в данный момент. Но не удержался и обнаружил, что Гарриет наблюдает за ним, улыбаясь. Натянуто, неестественно.

— Имя выбрал мой муж, — объяснила она, неизвестно почему похлопав его по ноге. — В честь кого-то из «Янкиз».[19]

Он сам из Олбани.

— Ну я знаю только про мастодонтов, — ответил Бобби малышу, удивившись при этом, что его голос даже не дрогнул. — Это такие огромные мохнатые слоны высотой со школьный автобус. Давным-давно они паслись по всему Пенсильванскому плато и везде оставляли какашки размером с маленькую гору. На одной из таких гор люди позже построили Питсбург.

Малыш хихикнул и исподтишка посмотрел на мать, вероятно, чтобы увидеть, как она отреагирует на слово «какашки», произнесенное так запросто. Но она не возражала и только улыбалась.

Тут Бобби заметил руку мальчика и отпрянул.

— Фу-у! Это самая клевая рана из всех, которые я сегодня видел. Это что, накладная рука?

У малыша не хватало трех пальцев на левой руке. Бобби дернул ее, ожидая, что протез снимется. Но под слоем синего грима была теплая детская ручка, и мальчик отобрал ее у Бобби.

— Нет, — сказал он. — Это моя. Она просто такая.

Бобби залился краской стыда так, что у него запылали уши, и он обрадовался, что загримирован. Гарриет легко прикоснулась к его руке.

— У него на самом деле нет трех пальчиков, — сказала она.

Бобби посмотрел на нее, пытаясь сформулировать извинение. Ее улыбка сейчас была несколько напряженной, но вроде она не злилась, и то, что ее рука касалась его, было хорошим знаком.

— Я сунул ее в настольную пилу, но ничего не помню, потому что был маленький, — объяснил малыш.

— Дин занимается пиломатериалами, — сказала Гарриет.

— Дин тоже где-то здесь бродит? — спросил Бобби и стал озираться по сторонам, театрально вытянув шею, хотя, конечно, понятия не имел, как выглядит Дин.

Два этажа торгового центра, выходившие в основной зал, были наводнены людьми, загримированными, как и они, под недавно убиенных. Зомби сидели на скамейках, стояли группками, разговаривали, подшучивали на уродством друг друга или читали розданные им напечатанные страницы сценария. Торговый комплекс был закрыт, а стальные решетки у входных дверей опущены. В здании находились только зомби и съемочная группа.

— Нет, он привез нас сюда и уехал на работу.

— В воскресенье?

— У него свое собственное дело.

Нельзя было желать лучшего момента для какого-нибудь убойного каламбура, и Бобби задумался, подыскивая нужные слова. Но потом ему пришло в голову, что изобретать шутки на тему воскресных занятий Дина в присутствии его жены и малолетнего сына скорее всего неправильно, даже несмотря на то, что они с Гарриет когда-то были закадычными друзьями и звездами школьного комедийного кружка. Бобби ограничился только простым:

— Вот как? Ну ладно.

— Мне нравится этот большой страшный порез у тебя на лице, — сказал малыш, показывая на лоб Бобби, украшенный жуткой раной. Кожа была разодрана до кости. — Правда ведь, человек, который нам это сделал, крутой?

Бобби действительно поражался тому, что вытворял Том Савини. Гримируя Бобби, он то и дело заглядывал в книгу с разными фотографиями со вскрытий: люди с несчастными изувеченными лицами были по-настоящему мертвы и никогда не восстанут из могил, чтобы насладиться чашечкой кофе за столиком кафе, обслуживающего съемки. Савини изучал раны как настоящий ценитель и знаток, как художник, созерцающий источник своего вдохновения.

Однако Бобби понял, что именно малыш имел в виду. Савини, в черной кожаной косухе, байкерских ботинках, при черной бороде и знаменательных бровях, густых, черных и загнутых вверх, как у Мистера Спока или Белы Лугоши,[20] был похож на кумира поклонников дет-металла.