Нежность к ревущему зверю

Лютров потрепал за ушами прильнувшего к его ноге дратхаара, улыбнулся вопросительно вскинутым на него глазам собаки и встал, потягиваясь, напрягая затекшие мышцы, наслаждаясь ощущением силы и свободы в себе. «Нужно жить, нехорошо этак-то», – подумал он.

Во всем теле было такое ощущение, будто он пробудился от тяжелого сна. На душе было радостно. Потянуло к людям, к ребятам из экипажа, рассказать и об этой встрече и о своем просветлении, захотелось услышать чей-нибудь беззаботный смех, окунуться в людскую суету.

«Какое славное утро!..»

Оглядывая бескрайние луга с высоты холма над прудом, он видел, как над зеленеющей далью, над бесчисленными озерами, над крышами едва видимого города Перекаты лучисто и празднично разгорается день, омывающий глаза пахучим свежим ветром, возвращающий память к минувшей ночи, будто к своему предтече, к дверям в доме Колчановых, где Лютров услышал негромкое, детски обязательное «здравствуйте!».

Так оно и случается среди людей, такими вот и бывают немыслимые совпадения. А может быть, есть законы, подчиняясь которым его прошлое должно было напомнить о себе как раз тогда, когда появилась эта девушка? Чтобы уравновесить тяжесть пережитого вспышкой надежды?

Но почему она, ведь он и не успел разглядеть ее по-настоящему.

На это никто не ответит. Да и нужен ли ответ? Надо ли доискиваться до причины, почему одно небесное тело так любовно заливает светом другое, а «здравствуйте!» тонкой большеглазой девушки не молкнет в его душе, живет радостной вестью. О чем?

Когда она улетает? Ведь она улетает, это о ней говорила хозяйка дома. Если мне повезет, я могу еще застать ее у Колчановых. Или в аэропорту. Только бы не спугнуть, не оттолкнуть как-нибудь. Далась ему эта охота! Теперь они вместе добирались бы в аэропорт и по дороге по-настоящему познакомились.

К девяти часам он вернулся к большому озеру, где попусту отсидел зарю, и уже побрел было вслед за дратхааром, обсохшим и повеселевшим, по дороге к городу, но увидел петляющую по лугам навстречу ему черную «Волгу». Быстрота, с какой неслась машина, и то, что она появилась раньше оговоренных десяти часов, настораживали.

– Петр Саввич говорит, ваше начальство прилетает, – сказал шофер.

Разогнав машину в обратный путь по гладкой луговой дороге, он спросил:

– Небось и не стреляли?.. Ясно, весна. Тут бы салаш хороший, чучела или пару подсадных, а так что. Вам бы с Петром Саввичем, он-то места знает…

Сбавив скорость у отлогого спуска к реке, по дощатому настилу наплавного моста «Волга» выскочила на другую сторону.

Сразу за излучиной показались первые, совсем еще деревенские избы городской окраины. На одной из них вкривь и вкось плясали буквы: «Веселые ребята». Мощенная булыжником улочка намекала на сельское прошлое окраины городка.

Чем ближе подъезжали к дому Колчановых, тем сильнее хотелось узнать, там ли еще Валерия?

Мария Васильевна еще чаевничала.

– Садитесь, успевайте. Чай горячий. Мы перед вами тут с Валерией трапезничали. О вас говорили. «Я, говорит, уже познакомилась с ним». – «Ну, говорю, и выходи за него замуж. В обиду не даст…» Она у меня от ухажеров пряталась, проходу девке просто не дают.

– Что, к матери собирается?

– Так сегодня и улетает… «Нужна, говорит, я ему».

– Во сколько самолет?

– В четыре или в пять. Сначала, говорит, к девочкам на работу зайду, а оттуда на аэродром.

Лютров посмотрел на часы.

– Хорошая она девушка, – сказала Марья Васильевна.

– Ваша правда. Случится быть в Энске, заходите. Адрес и телефон я Петру Саввичу оставлю. До свидания.

Самолет прибыл после полудня. Кроме представителей завода двигателей и механиков, вместе с Даниловым и Гаем прилетел один из замов Главного – тучный Разумихин, котором в КБ сложилось мнение, как о человеке умном, несомненно правой руке Старика, но «не разумеющем политесу» в обхождении. Разумихин помнил Лютрова по работе на «С-04», они часто встречались в ту пору, и теперь, по прошествии многих лет, эта встреча и тон, в каком велась беседа, были отмечены налетом сообщничества, предполагающего, будто они знают друг о друге много больше, чем это может прийти в голову окружающим.

– Молодчина, – булькающим басом повторял Разумихин, хлопая Лютрова по плечу. – И вы не лыком шиты, не растерялись. Так его разэтак! Кто штурман? Ты? Голова шурупит… Ну пойдем глядеть. Поглядим, поматерим двигателистов да будем решать, как дальше жить.

Гай, склонившись к земляку Косте Караушу, слушал подробности полета, наверняка обращенные Костей в анекдот.

Высокий узкоплечий Данилов долго не отпускал ладони Лютрова и, как всегда, без тени улыбки высказал свои соображения:

– У меня было время узнать кое-что об этой полосе и рассмотреть ее с воздуха. Минимум необходимой длины для «С-44», но не это самое страшное, скажу вам по секрету. Толщина бетона не должна была выдержать машину. Вас выручил лессовый грунт.

Дождавшись своего времени, Гай взял Лютрова под руку и, принудив его поотстать от всех, негромко спросил!

– Данилов сказал тебе о «девятке»?

– Нет.

– Он назначил тебя на доводку «С-14». Перегонишь этот дормез и принимайся за дело.