Нежность волков

— О, я не боюсь. — Сюзанна вызывающе вскидывает голову, чуть наклоняется к нему и понижает голос: — Знаете, мы уже пережили одну трагедию.

Столь экстраординарным заявлением Дональд поражен до глубины души, что от него и требовалось.

— О, я не знал… Я ужасно сожалею…

Сюзанна выглядит довольной. Она в семье младшая, так что ей редко выпадает удача рассказать Великую Историю — в Колфилде все и так в курсе, а посторонних, как правило, на Сюзаннину милость не оставляют. Смакуя момент, она переводит дыхание.

— Это случилось довольно давно, и мы были совсем маленькие, так что я не помню, но речь идет о маминой сестре…

Дверь открывается так внезапно, что у Дональда нет сомнений: Мария подслушивала.

— Сюзанна! Не нужно ему это рассказывать!

Побелевшее и напрягшееся лицо выдает ее душевное волнение, хотя трудно сказать, что ее больше беспокоит: Сюзанна как рассказчица или Дональд как слушатель. Она обращается к Дональду:

— Вам лучше пройти; мой отец вернулся.

Нокс и Маккинли расположились в столовой, на столе груда заметок. К ужасу Дональда, они, похоже, написали куда больше, чем он. Дональд оглядывается в поисках Джейкоба.

— Где Джейкоб? Он будет с нами обедать?

— С Джейкобом все в порядке. Он должен позаботиться о… э-э… теле.

— Что он думает о ранах?

Маккинли смотрит на него с некоторым возмущением:

— Не сомневаюсь, что его мнение ничем не отличается от нашего.

Нокс покашливает, возвращая их к существу вопроса, но Дональд замечает, что он как-то сник, а на первый план выдвинулся Маккинли. Он здесь главный. Теперь это дело Компании.

Каждый из них суммирует свои выводы, сводящиеся к тому, что по большому счету никто ничего не заметил. Комиссионера по имени Гро Андре видели несколько дней назад. А всем тут известный коробейник Дэниел Суон был в Колфилде накануне и проследовал в сторону Сен-Пьера. Нокс послал сообщение тамошнему судье. Маккинли обнаружил паренька, который однажды вечером — он не помнил, в какой именно день — видел Фрэнсиса Росса, идущего к хижине Жаме, а теперь Фрэнсиса нигде нет.

— Мать говорит, будто не знает, когда он вернется. Я говорил о нем с соседями, и они считают его странным типом. Держится сам по себе.

— Что вовсе не означает, будто он виноват, — вставляет Нокс.

— Мы должны рассматривать любую возможность. Мы не знаем, посещал ли хижину Жаме кто-то из тех двух.

— Комиссионер-то всяко должен был? Он же явно француз. Не вы ли настаивали, что всему виной могли быть торговые разногласия?

Маккинли переводит взгляд на Дональда:

— Полагаю, надо догнать его и выяснить.

— Так что, мне ехать за этим Суоном?

— В этом нет необходимости, — качает головой Нокс. — Я отправил посыльного, так что в Сен-Пьере парня задержат. Мне самому туда надо, и я его допрошу. Мы предполагали, что вы и Джейкоб останетесь здесь и допросите мальчишку Россов, когда он вернется.

На мгновение Дональд чувствует разочарование, но тут же, поняв, какие это дает возможности, не может поверить своему счастью.

Маккинли хмурит брови:

— Возможно, им было бы лучше отправиться следом за парнем. Если он сбежал, нет смысла ждать, пока остынет след.

— Но где им искать? Может, он вовсе не пошел к Ласточкиному озеру. У нас на этот счет только показания матери. А он всего лишь юнец. И никакого мотива, насколько нам известно. Как раз напротив: они казались друзьями.

— Мы должны быть беспристрастны, — вспыхивает Маккинли.

— Разумеется. Но мне кажется, мистер Муди только время потеряет, если двинется к этому озеру. — Он поворачивается к Дональду: — Наверное, вам следует переждать день-другой, а если он не вернется, отправляйтесь за ним. Днем больше, днем меньше, для Джейкоба разницы никакой; мальчишка ведь не индеец, так что проследить его будет нетрудно.

Джейкоб — христианин, но он так и не избавился от глубочайшего беспокойства при мысли о прикосновении к мертвому телу, а столь безжалостно убитый особенно нечист. Джейкоба с двумя наемными добровольцами, включая акушерку, занимающуюся подготовкой тел к погребению, отправили доставить труп в Колфилд, и она оказалась единственной, кто не замер как вкопанный, почуяв запах разлагающейся плоти. Акушерка лишь проворчала прощальную молитву и принялась вытирать засохшую кровь. Тело обмякло, так что они выпрямили его, закрыли глаза и положили в рот монету. Акушерка подвязала тряпкой рот и прикрыла раны, после чего они завернули тело в простыни; не удалось скрыть только запах. На ухабистой дороге в Колфилд Джейкобу приходилось придерживать тело, чтобы оно не скатилось с телеги.

Теперь оно лежит на столе за наспех развешанными занавесками на складе Скотта, окруженное ящиками с тканями и гвоздями. Они трое и работник Скотта молча постояли вокруг стола и вышли на улицу. Каждый высказался о погоде: какая, дескать, удача, что на дворе холодно.

Запах табака приводит Дональда в конюшни, где, уютно устроившись в соломенном гнезде, Джейкоб потягивает трубку. Дональд молча садится рядом с индейцем. Тот приминает табак. Чувствует, что сейчас не время говорить об убитом, но знает, что именно этого хочет Дональд.

— Расскажи, о чем думаешь.