Нежные годы в рассрочку

– Что началось? – переспросила Аврора – впереди вдруг появилась надежда, тоненьким фитильком забрезжила она в конце тёмного тоннеля.

– Да это у каждой нормальной девчонки начинается – месячные! – чуть ли не по слогам выговорила Ира и тут же с жаром принялась подробно объяснять, чем именно сопровождаются эти так называемые, непонятные и неожиданные для нашей героини – месячные.

– А почему они так называются?

– Да потому что приходят каждый месяц! Тебе что, мама никогда об этом не рассказывала? – Изумлению Ненашевой не было предела.

– Нет, что ты! – Это прозвучало как: «Ты что, Ненашева, с ума сошла?! Чтобы мама мне о таких вещах стала рассказывать!»

– А должна была! – заключила Ирка, и они с Авророй, счастливой, радостной, ликующей, побежали в аптеку покупать вату.

Так впервые наша героиня оценила жизнь. Ведь почувствовать её вкус, очарование и прелесть в полной мере можно лишь тогда, когда понимаешь, что видишь это свинцовое, набухшее, словно желатин, небо, эту никчёмную бровку тротуара рядом с наваленной кучей песка возле детской площадки, эту выбоину в ступеньке, такую привычную и знакомую, в последний раз. И что именно этот лист, видимый тобой в данную минуту, сорванный ветром с ветки, гонимый по асфальту, кружащийся над лужей, падающий и вновь торопимый новым, сильным порывом неизвестно куда, неповторим; и никакой другой лист больше не останется в твоей памяти...

Тем же вечером Зинаида Матвеевна узнала, что её дочь стала девушкой, – нет, не от неё самой. Собственное, неукротимое любопытство толкало Гаврилову иной раз залезть в помойное ведро и поинтересоваться, что выкидывают туда её дети.

– Авророчка! – медовым голосом молвила Зинаида Матвеевна – она, несомненно, понимая свою оплошность, чувствовала себя виноватой. Ещё бы! Кто как не мать должен подготовить родную дочь к крутой перемене в её организме? Но Гавриловой всё было недосуг – она то была слишком занята работой, то томилась по бывшему мужу, то терзалась из-за сына, который, меняя девушек, как перчатки, никак не мог определиться с выбором. До Авроры ли тут? К тому же сама Зинаида Матвеевна стала девушкой в семнадцать лет и никак не могла предположить, что её дочь разовьётся так рано. – Поди сюда, расскажи матери... – выдавила из себя она и покраснела – ей было неловко говорить об этом с дочерью – верх брали многочисленные комплексы и та пропасть, которая незаметно и так неожиданно для самой Гавриловой образовалась между ней и дочерью. Но Зинаида Матвеевна переборола своё смущение и с опозданием (которого, кстати, дочь так и не смогла ей простить) объяснила Авроре, как и что нужно делать в критические дни.

Так наша героиня из девочки превратилась в девушку, подобно гусенице, которая в должное время превращается в прекрасную бабочку, которой люди, ненавидевшие её в обличье гусеницы, любуются, восхищаются и многие из них (уверяю вас, очень многие!) пытаются поймать её сачком, засушить и, приколов булавкой к пенопласту, запихнуть в коробку под стекло.

* * *

Бытует мнение, что дочь зачастую повторяет судьбу матери. Если у родительницы, к примеру, муж был алкоголик и дебошир, то и дочери непременно попадётся такой же. Если мамаше необоснованно повезло с супругом, то и дочери так же беспричинно повезёт. И тут совершенно ни при чём внешние и внутренние качества обеих. Так уж уготовано судьбой, а от судьбы, как известно, никуда не уйдёшь. Что ж, проследим, оправдает ли наша героиня это жизненное наблюдение.

Роман (если, конечно, дружеские и нежные отношения детей можно назвать романом) между Авророй и Вадиком длился до отъезда последнего на постоянное жительство в Мурманск, куда «без разговоров» направили служить его отца. Кем – Аврора так и не поняла, знала лишь, что Вадькин родитель менял Москву на Мурманск, подогретый повышением в должности.

Это странное приятельство троих, этакого любовного треугольника с присущими ему ревностью, борьбой за первенство, подчас даже слезами (исключительно со стороны Ирины Ненашевой, которая всё-таки отдавала своё предпочтение подруге и в то же время злилась по поводу её общения с Лопатиным), длилось три года. Что и говорить – это солидный срок для романа!

Поначалу, как было сказано выше, Вадик вёл себя, как любой мальчишка в его возрасте, которому понравилась девочка из класса. Знаки внимания тут весьма специфические и грубоватые: дёрганье за косички или подкладывание на стул объекта своей любви канцелярской кнопки. Но после того как «молодой человек» признался нашей героине в своих чувствах, поведение его кардинально изменилось – никаких кнопок и пинков. Теперь Лопатин приносил из дома не одно яблоко, а два, дабы поделиться вторым со своей девушкой на большой перемене.

– Вот. Это тебе, – говорил он, а Ирка принималась нервно накручивать на палец свои жидковатые светло-русые волосы, забранные в хвост, и не потому, что ей тоже хотелось яблока – нет, в её портфеле лежало три таких же, даже еще красивее, слаще.