Нежные щечки

— Да ладно. Мне с ним тяжело говорить. Ты ему передай. Вот что я тогда почувствовал. Я думал, все о тебе знаю, а на самом деле оказалось не так. Мы с тобой встречались два года, я тебя любил и думал, что мне все про тебя известно. А понять, что для тебя значил побег из дома, — не понял, не заметил этой боли, которую ты испытывала, оказавшись в Токио. Я виноват, что не догадался о твоей боли, когда ты, услышав про Сикоцу, не решалась ехать со мной. Другими словами, я виноват перед тобой только в том, что не понимал тебя до конца. И это не имеет никакого отношения к тому, что произошло с Юкой.

Издалека раздался крик: «Ё-тян!» Обернувшись, Исияма горько усмехнулся.

— Ничего не поделаешь.

Касуми повернулась на голос. Там, на открытом воздухе, располагался горячий источник с видом на озеро. Перегнувшись через ограду, им махала рукой голая Мана.

— Все видно!

Исияма стыдливо опустил взгляд, а Касуми, напротив, напрягая зрение, рассматривала молодое тело девушки. А про себя решила, что сегодня, когда Уцуми примет снотворное, она расскажет ему все о том вечере, что провела с Исиямой. И то, что вечером накануне исчезновения Юки она подумала, что ради Исиямы готова бросить своих детей.

Глава 6

Исток

1

Небо вдруг заволокло тучами. Мир, видимый глазу, совершенно преобразился. Озерная гладь, на которой пританцовывали блестящие волны, зловеще замерла, на березках вдоль берега трепетала листва. Серая птица взмыла из кустарника, послышался плеск воды — где-то резвились рыбы.

— Неужели дождь будет?

Касуми принюхалась, как это делают маленькие зверьки. Дикие маленькие зверьки. Та особенная черта, которой он так восхищался каждый раз при встрече с ней. В этом она осталась прежней, с нежностью думал Исияма, глядя на ее профиль. Одета изысканно, и городом от нее пахнет сильнее, чем раньше. Возможно, из-за происшедшего с Юкой она теперь не так уверена в своей способности, почуяв опасность, спасаться бегством. Однажды сломленная, Касуми не сделалась более непреклонной, элегантность стала ее изящной обороной — Исияма был разочарован. Она стала как Норико — еще одной женщиной большого города. Он понимал, как тяжело Касуми, и разделял это ощущение сломленности. Исияма прекрасно осознавал, каким жестоким был его вывод, но правда была в том, что Касуми перестала быть ему интересна.

Исияма перевел взгляд на ротэнбуро[19]. Голая Мана, видимо продолжая наблюдать за ними, облокотилась на изгородь и смотрела в их сторону. На просматриваемой насквозь лужайке никого, кроме Исиямы и Касуми, не было, так что Мана, видимо, решила, что подглядывать за ней некому. Глядя на беззащитную, голую Ману, Исияме хотелось не столько уберечь ее, сколько собственными глазами увидеть, как долго эта детская непосредственность продержится под ударами реальности.

— Я, похоже, в тебе ошибалась, — сказала Касуми, не оборачиваясь.

Фигура у нее была прежней, как четыре года назад. Там, где заканчивался позвоночник и начинались ягодицы, — глубокая впадина. Гибкая спина. Одета в просторные джинсы и черную обтягивающую футболку, прорисовывающую форму груди. Там, где лифчик на спине впивается в тело, — рельефная выпуклость, которую он так любил. Раньше он думал, что эти мягкие излишки от обтягивающего нижнего белья — что-то характерное только для нее. Ему казалось неправильным, если совсем ничего не выпирало или если выпирало слишком много. У Касуми было ровно столько, сколько надо, и на вид и на ощупь. Но сейчас ему было все равно. Женщины выпячивают разные части своего тела, а мужчины просто воспринимают каждую женщину как она есть. Исияма внимательно разглядывал спину Касуми. Неожиданно она обернулась.

— Возможно, ты не изменился, а просто изначально был свободным человеком. А я все это время думала, что ты другой.

— В каком смысле?

— Думала, ты человек, который хочет все вокруг себя упорядочить. Думала, что ты держишься с людьми на расстоянии, мечтаешь, чтобы работа была престижной, жена — красавицей, а дети — умницами. Я тебя недооценивала. Я всегда думала, что даже если рассказать тебе о моей родине, о том, с какими мыслями я оттуда бежала, ты не поймешь, вот и молчала. А надо было рассказать. Ты бы наверняка понял, и, может, наше расставание было бы другим.

Вероятно, ей было тогда очень тяжело, но подробностей она вспомнить не могла. Касуми казалось, что все это было давным-давно.

— Ты попросил меня подождать, пока все уляжется, а я сказала, что не могу ждать. Ты был очень нужен мне, но, как бы это сказать, это не могло решить самую важную на тот момент проблему. Вот я и дергалась.

— Ты сказала, что нет смысла ждать.

Касуми задумалась, выпятив губу.

— Неужели?

— Забыла? Я сказал: «Дождись меня», а ты сказала: «Для меня всегда есть только настоящее» — и отказалась.

— Глупость сказала. — Касуми, похоже, сожалела о своих словах. — А ты все-таки изменился.

Касуми насмешливо посмотрела на химию «под барашка» и мешковатые белые брюки.

— Думаешь? Я и есть я. Такой, как был.