Нежный фрукт

– Дело в том, – улыбнулась ему Люба, – что в жизни случаются странные совпадения. Отправляясь в Москву, я записала ваш адрес на листке бумаги. А когда приехала, поняла, что не могу разобрать номер дома – не то десять, не то шестнадцать.

Грушин снисходительно хмыкнул. Глаза его были подернуты пленкой, как у черепахи, впавшей в долгую задумчивость.

– Дальше, – потребовал он, почувствовав, что Люба замялась.

– Короче, я ошиблась адресом. И перепутала одного профессора с другим.

Именно эти ее слова произвели на Грушина сокрушительное впечатление.

– А! – неожиданно воскликнул он и подпрыгнул на постели, словно его ударило током.

Ганя тоже подлетел вверх и, зверски мяукнув, улетел на пол, кошачьим аллюром пронесся через всю комнату и выскочил вон.

– Кто живет в той квартире, куда вы по ошибке попали? – страшным голосом спросил Грушин и схватил Любу за запястье с такой силой, словно собирался выдавить из нее всю кровь до капли.

Вид у него сделался до того диким, что она онемела. Поэтому даже не вскрикнула и не попыталась вырваться.

– Профессор Астраханцев. Дмитрий Валерьянович.

– Астраханцев! – закричал Грушин и выпрыгнул из постели.

На нем были боксерские трусы в полоску и белая футболка, обтягивавшая его, как носок. Торс у Грушина оказался выдающимся, и Люба мрачно подумала, что лучше бы она приехала прямо по нужному адресу. Все могло сложиться иначе... Впрочем, нет, вряд ли. Этот профессор не вызывал в ней никаких особых эмоций, только сочувствие.

Грушин между тем принялся бегать по комнате, издавая невнятные восклицания. Она не сразу поняла, что он собирает свою одежду и швыряет на постель.

– Вы никуда не пойдете! – решительно заявила Люба, загородив одежду собой. – Доктор сказал, вам нужно лежать.

– Он обязан был это сказать, – ответствовал Грушин. Глаза его горели дьявольским огнем. – Доктора всегда перестраховываются. По их мнению, человеку лучше всего проводить жизнь в постели, сложив ручки на животе.

– Вы похожи не на отравленного, а на душевнобольного, – честно призналась Люба, усевшись на его штаны. – Куда это вы собрались?

– К Астраханцеву, – коротко сообщил тот.

– Зачем?! – испугалась Люба.

– К вам это не имеет никакого отношения. – Сделав ловкий маневр, Грушин схватил носки и принялся с остервенением натягивать их на себя, подскакивая то на левой ноге, то на правой.

– А к кому имеет отношение? Не успела я произнести его фамилию, как вы взвились, точно вас подбросило взрывом.

– Моя Люда говорила об Астраханцеве, – признался Грушин, продолжая лихорадочные сборы. – Она сказала примерно то же, что и вы: «Кажется, я ошиблась профессором». И она точно произносила эту самую фамилию. Помнится, я тогда изумился – что это за тип? Вот теперь все, кажется, встало на свои места. Астраханцев знает ответы на мои вопросы, – плотоядно добавил он. – Поэтому я должен его увидеть. Срочно!

– Но не могла же ваша Люда тоже перепутать адрес! Здесь ведь речь об одной цифре – ноль вместо шестерки. Подумайте сами. Как могло случиться, что Люда в то же самое время, что и я, ехала к Астраханцеву, а приехала к вам?

Грушин на мгновение замер, немного подумал и заявил:

– Как и почему вы все перепутали, я уже знаю. А теперь я хочу узнать, как все перепутала Люда. Уверен, что именно Астраханцев – ключ к решению головоломки.

– Вы неважно себя чувствуете, – вновь попыталась остановить его Люба.

– Я чувствую себя отлично. Ноги ходят, голова думает. Что еще нужно для счастья? Слушайте, пойдемте со мной.

– Ни за что! – воскликнула она с надрывом. – Астраханцев женат.

– Ну и что? – удивился Грушин. – Я знаю массу женатых людей, личная жизнь которых не имеет к семье никакого отношения.

«Боже, что я такое несу? – испуганно подумал он. – Это же ересь самая настоящая!» Он всегда был за семью, за то, чтобы держаться в рамках дозволенного, чтобы делать все правильно... Но сейчас мир сдвинулся с места, и его принципы тоже как-то сдвинулись и перестали казаться такими уж незыблемыми. А может быть, он выдумал себе принципы, потому что ничего не понимал в любви и боялся этого непонимания?

– Семья должна быть настоящей, – уже уверенно продолжил Грушин. Конечно, это была прописная истина, но только теперь она приобрела для него смысл. Важный смысл! – Лишь тогда это семья, когда двое не могут жить друг без друга. А если они вместе только потому, что привыкли к рутине и им просто тяжело что-то менять, хотя уже ни чувств, ни общих надежд, ни общего счастья... Тогда это просто ячейка, зафиксированная на бумаге, и больше ничего. – Он на секунду замолчал и внимательно посмотрел на Любу. – Слушайте, все-таки вам надо пойти со мной.

– Нет, – отчаянно помотала головой та. – Нет, нет и нет! Я не хочу видеть Астраханцева. Никогда в жизни! Он меня обманывал, вот что я вам скажу. Обманывал искусно... А я-то думала... Когда он меня обнимал, я была так счастлива... Дико счастлива!

– Только не плачьте, – попросил Грушин мрачно. – Когда при мне плачет женщина, на меня нападает столбняк. Отдайте штаны и ждите меня здесь.