Нежный призрак

Каждый день я виделась с Виталием. Он приносил йогурты, детское питание и всегда кофе в большом стакане. Пару раз появился мой герой Бегунков, который все так же сильно краснел, когда Виталий начинал над ним подшучивать. Но тем, кто понял, что я попала в беду, оказался Виталий. Это он пришел меня проведать, но Раиса не пустила его дальше порога и сообщила, что я срочно уехала домой. При этом он заметил на вешалке мою куртку. Именно он тут же побежал в полицию и рассказал обо всем Бегункову, и тот тотчас отправился в отель узнать, в чем дело, на всякий случай прихватив с собой табельное оружие.

В тот момент, когда я боролась с Раисой на заднем дворе, именно Виталий пытал дверной звонок, преследуя только одну цель – зайти в отель, увидеть меня и убедиться в том, что я в порядке. Поэтому Раиса, почуяв неладное, решила отложить мою казнь и отправилась в дом, чтобы избавиться от незваного гостя.

Лейтенанту Бегункову я подарила новую шапочку, которую купила в спортивном магазине, и пригласила в гости, если он окажется в Тарасове.

С Кирьяновым я тоже общалась каждый день. Сначала по телефону, а потом и лично, когда он приехал в поселок за тем, чтобы лично допросить Соломона, а потом забрать меня домой.

Он постоянно допрашивал Копенберга, который сразу сказал, что после самоубийства Раисы и смерти брата потерял всякий смысл в жизни.

Известие о том, что жена целенаправленно избавлялась от всех участников трагедии, в том числе и от Отто, добило его окончательно. Для воплощения своего замысла Раиса пробыла в Тарасове несколько дней, где жила в дешевой гостинице, но мужу она сказала, что едет в гости к подруге.

– Вообще-то смотреть на него больно, – признался Кирьянов. – Он вспоминает все эти подробности, и видно, что каждый раз все заново пропускает через себя.

– Ой, не могу, – не выдержала я. – И когда ты вдруг превратился в такую душку?

– Не забывайся, – посоветовал Киря. – Он преступник, я это помню. Но в моей обветренной душе всегда есть место сочувствию и пониманию.

– Да ладно, Вов. Ты же многое повидал.

Во время допроса, на который я напросилась, Соломон вспомнил, как жадно Отто смотрел на куртку Никиты.

– Он бы в жизни себе такую не купил, – заметил Соломон. – Она была дорогая, яркая.

– Ему бы карманы проверить, но он не додумался, – сказал Кирьянов. – А ведь в одном из них преспокойно прятался паспорт на имя Никиты Вольского. В бочке ведь его вещи?

– Да, там его вещи, – подтвердил Соломон. – Три года там лежали. Не хотел даже видеть их.

– И вы захотели сжечь их именно в то время, когда я проживала в отеле? – спросила я. – Или это совпадение?

– Нет, не совпадение. Жена догадывалась, что ты не та, за кого себя выдаешь. Я решил ей помочь, но совсем забыл, что в бочке полно пластика. Вот и пришлось тушить.

– Откуда у вас оружие? – поинтересовался Кирьянов.

– Пистолет купил отец, – пробормотал Соломон. – Это было очень давно, мы только что сюда переехали. Рядом лес, место только обживалось. Иногда приходили плохие люди, но, завидев в папиной руке настоящий «маузер», сразу же оставляли нас в покое. Он же нас без мамы воспитывал, что ему еще оставалось?

Кирьянов сосредоточенно записывал его слова в протокол допроса. Я, сидя рядом, на всякий случай записывала все на диктофон.

К месту, где Копенберги спрятали тело Никиты Вольского, Соломон привел нас лично.

Мы стояли на берегу замерзшего лесного озера, и Соломон все никак не мог вспомнить место. Останки извлекли из воды после двух дней поисков, но сам Соломон при этом не присутствовал. Накануне ему стало плохо, и он остался дома.

Мобильный телефон Егора Громова мы так и не нашли. Впрочем, теперь он был бы никому не нужной уликой.

До вокзала нас подбросил Виталий на своем стареньком «Мерседесе». Он не выпускал мою сумку из рук и вообще выглядел напряженным.

Кирьянов поднялся по ступенькам и исчез в вагоне. Перрон был практически пустым. Поезд останавливался на этой станции ровно на семь минут.

Мы с Виталием пытались проститься легко, но у нас ничего не получалось. В итоге оба курили и смотрели то вдаль, то в пол. Главное, чтобы не глаза в глаза.

Напоследок он осторожно поцеловал меня в лоб – единственное место на лице, где не осталось кровоподтеков. Мы оба знали, что вряд ли увидимся снова.

Накануне Нового года я узнала из новостей, что лыжный курорт закрылся из-за опасности схода лавин. Мысленно я пожелала спасателям удачи.

Аня вышла замуж в феврале. К тому времени я уже полностью восстановила свое прекрасное лицо и не пряталась от фотографов.

На подруге было то самое платье, которое мы выбрали ей в свадебном салоне. Она чудо как была в нем хороша.

Оставшись с ней наедине, я протянула ей синюю бархатную коробочку.

– Это мой официальный подарок, – сообщила я. – А те позорные тарелки можешь случайно уронить на асфальт, я не в претензии.

– А что там? – загорелась Аня, развязывая упаковочный бантик.

– О, это гораздо лучше квартиры, которую вам подарили ваши родители, и оплаченного тура на Кипр от твоего начальства. Открывай уже.