Нежный тиран

Она любовалась луной и вспоминала венецианскую поэму, в которой месяц подобно легкой гондоле уходил с неба, скрывая пару сбежавших влюбленных. Лаури нравились старые истории и легенды, а Венеция, вероятно, просто соткана из них. Девушка все сильнее жаждала увидеть этот город, где балетная труппа должна остановиться на пару месяцев в старинном палаццо, несколько веков принадлежавшем роду ди Корте.

Максим был последним представителем рода. Судя по всему, он горд и проницателен, как былые венецианцы, благодаря усилиям которых город приобрел такую красоту и славу. Корни его семьи уходили в далекое прошлое, и он, наверное, скоро женится, ведь ему нужен наследник. Лаури подумала о прекрасной Андрее со странным, всегда напряженным лицом… и о ее муже.

Погруженная в свои мысли, Лаури внезапно ощутила резкий горьковатый запах сигаретного дыма. Она стремительно обернулась и увидела силуэт высокого, стройного мужчины, расположившегося в одном из шезлонгов позади нее. Хотя лицо пассажира было скрыто в тени, аромат сигареты выдавал ее владельца.

— Ты кажешься очень одинокой в этом прозрачном лунном сиянии, Нижинка, — задумчиво проговорил он. — Почему ты не танцуешь с морскими офицерами, как другие девушки? Ведь сегодня последний вечер в море.

— Потому что никто меня не пригласил, мистер Лонца. — Она нервно улыбнулась, отвечая своему кумиру, до сих пор чужому и незнакомому. Кроме того, девушку озадачило имя, которым он назвал ее.

— Как формальны британцы! Это и есть ваши знаменитые правила приличия? — Лонца непринужденно оставил свое кресло и подошел к собеседнице. Затянувшись в последний раз, он бросил в море окурок русской сигареты и, прежде чем Лаури успела догадаться о его намерении, накрыл ладонью ее руку, лежавшую на перилах. — Какие холодные пальцы, — пробормотал он. — Ты боишься меня?

— Нет, я просто замерзла. Морской бриз оказался таким холодным! — ответила она. — Я уже хотела спуститься в каюту…

— А мне казалось, что ты готова была стоять здесь хоть всю ночь, пока не заметила меня. — Он явно смеялся над ней, а иностранный акцент лишь подчеркнул комизм фразы, заставив девушку улыбнуться в ответ. До этого Лаури никогда не оставалась с Микаэлем Лонцей наедине. Она восхищалась им как выдающимся танцором, но прекрасно понимала, что в жизни он так же привлекателен, как на сцене. — Останься, поговори со мной, — уговаривал он. — Мне слишком тоскливо наедине с самим собой.

— Мне странно это слышать, мистер Лонца. — Лаури застенчиво взглянула на него огромными золотистыми глазами, в которых затанцевала робкая улыбка. — Я уверена, что любая пассажирка с радостью разделила бы с вами компанию.

— Не с каждой женщиной на этом борту я хотел бы разделить свое одиночество. — Он склонился над Лаури, все не выпуская ее руки. — Я думаю, стоит получше узнать друг друга. Нам предстоит жить в одном палаццо, спать под одной крышей и танцевать на одной сцене.

— Мне предстоит танцевать в последних рядах кордебалета, — напомнила Лаури.

— Ну и что? — В уголках его глаз заиграли смешинки, и Лаури невольно залюбовалась собеседником. — Не в правилах нашего директора проводить границу между звездами и массовкой. Кроме того, мой цыганский инстинкт подсказывает, что ты недолго пробудешь лесной нимфой или маленьким лебеденком.

Лаури вынуждена была вплотную подойти к Микаэлю, когда он повернул ее руку ладонью вверх.

— Луна заливает твою руку серебром, призывая меня прочитать, что на ней начертано, — заметил он. — Я ведь, как ты знаешь, наполовину цыган, и мы обладаем мистической силой.

— Как романтично, — улыбнулась девушка. — Полагаю, хиромантия при лунном свете — часть вашей магии?

— Конечно, — заверил он. — Луна всегда волнует женские сердца.

— А земля — мужские, — добавила она.

Лонца хмыкнул, с преувеличенным вниманием рассматривая ее ладонь, и, хотя Лаури догадывалась, что он разыгрывает ее, ее сердце почему-то застучало сильнее.

— М-м-м, я вижу на этой маленькой ручке двух человек. Мужчине и девушке суждено стать друзьями или любовниками. — Его пальцы сжались сильнее. — Еще я вижу, что ты не из тех, кто требует внимания. Ты боишься этого как огня, но тебе не избежать белого пламени славы и грома аплодисментов, взрывающих тишину, словно треск пожара…

— Пожалуйста, перестаньте! — Она вырвала руку. — Простите, по некоторым причинам я ненавижу любое упоминание об огне…

— В самом деле? — Лонца озабоченно рассматривал ее. — Я знаю только твое имя и то, что ты никогда не танцевала профессионально.

— Но… — она посмотрела ему в лицо, — вы не можете даже представить, что я сейчас чувствую.

— Прости, если я задел в тебе болезненную струну, Нижинка.

Лаури почувствовала искренность танцора, поэтому решила рассказать ему о своих родителях.