Незнакомец

— Это была грандиозная идея, — сказала Инга, — и я рада, что не переубедила тебя своими пророчествами конца света. Доволен?

Мужчина ухмыльнулся.

— Лишь это я и хотел услышать, — объявил он и одним прыжком вернулся к штурвалу.

Они уже покинули порт. Перед ними простиралось голубое бесконечное море, и сейчас они на полных парусах будут скользить по нему.

2

Садовая калитка на участке Ребекки, как всегда, скрипнула, когда Максимилиан отворил ее, и он, как и всякий раз, когда проходил через нее, подумал о нервном выражении на ее лице и о ее вздохах, и эта мысль непроизвольно парализовала шаги мужчины и заставила его двигаться нерешительно.

На этот раз он застал хозяйку дома на кухне. Дверь на веранду была открытой, так что он вошел без стука. Ребекка как раз терла тряпкой, как сумасшедшая, сверкающий чистотой рабочий стол, чтобы тот стал еще чище. Это было так нетипично! Все ее домашние дела раньше велись скорее небрежно, потому что у Ребекки не было ни времени, чтобы заняться этим самой, ни желания, чтобы контролировать свою довольно ленивую уборщицу. Когда Кемпер навещал их с Феликсом, его всегда умилял небольшой хаос, который вызывал у него чувство домашнего уюта. Он, бывало, сидел у них вечерами в большой неубранной кухне с бокалом вина за столом и наблюдал, как жена его друга готовит спагетти и торопливо смешивает их с готовым покупным соусом.

А теперь эта совершенно изменившаяся женщина, что была перед ним, все больше пугала его.

— Хелло, Ребекка, — произнес гость.

Конечно же, она слышала скрип калитки и, возможно, еще до этого звук мотора его машины, поэтому не испугалась, а продолжила равнодушно стирать со стола несуществующую грязь.

— Молодежь отправилась в море на яхте, — сообщил Кемпер. — Мариус — настоящий профи, это можно было заметить еще при наладке им снастей. Так что можешь не волноваться.

— Я и не волнуюсь, — ответила Ребекка.

— Я обещал забрать их в порту в четыре часа. Альберт говорит, что у нас ожидается мистраль, поэтому они должны вернуться пораньше.

— Это, конечно, разумно.

— Да… — Максимилиан нерешительно посмотрел на женщину и вдруг совершенно неожиданно, охваченный навалившейся сильной злобой, рывком схватил ее за запястье, вынудив прекратить ее идиотское занятие. — Черт побери, Ребекка, я не могу этого видеть! Я просто не могу этого больше видеть! Как ты заперлась в этом доме и растрачиваешь свою жизнь на ерунду, и выбрасываешь свое время на то, что чистишь абсолютно чистую кухню, наверное, уже в сотый раз за последние два дня! Это уже похоже на болезнь! Это не ты! Это самая скверная и ужасная растрата жизни, и энергии, и способностей, которые мне когда-либо приходилось видеть!

Женщина попыталась освободиться из его рук.

— Сейчас же отпусти меня, Максимилиан! Сейчас же!

— Нет. Потому что ты опять начнешь обрабатывать эту доску, пока не дотрешь ее до дыр! Завтра я поеду обратно в Германию и больше никогда не появлюсь в твоей жизни, но прежде хочу сказать тебе, что не испытываю к тебе больше никакого сочувствия. Нет у меня сочувствия к сентиментальности и трусости, с помощью которых ты отметаешь все, что у тебя осталось, кроме смерти Феликса. Можно понять твою скорбь, твою боль, слезы, жалобы… что бы там ни было. Но невозможно понять то, что ты явно собираешься оставшиеся пятьдесят лет своей жизни провести в этой проклятой глуши в полном одиночестве и с утра до вечера чистить и без того стерильный дом, а при скрипе калитки буквально застывать на месте, потому что тебя пугает, что к тебе может проникнуть человеческое существо, даже если это просто почтальон!

Ребекке наконец удалось высвободить свою руку из его цепкого захвата, и она со всей силы швырнула на пол тряпку, которую все еще держала в руках. Впервые за все время с момента своего приезда Максимилиан увидел в ее глазах жизнь. Они сверкали от злости.

— Кто, черт побери, сказал тебе, что я собираюсь прожить еще пятьдесят лет?! — закричала она.

Кемпер отступил на шаг назад. Вдруг в одно мгновенье на кухне наступила тишина; слышалось лишь тихое жужжание холодильника.

— Ах, вот оно что, — произнес через некоторое время Максимилиан, — вот как… Странно. Когда я еще сидел в Мюнхене и собирался отправиться к тебе, у меня мелькнула мысль, которая не давала мне покоя. У меня появилось дурное предчувствие — неужто Ребекка что-нибудь с собой сделает? Я сказал себе, что это глупости. Ведь я знал тебя. Сильная женщина с большой силой воли. Она не из тех, кто сдается; она такая, что, стиснув зубы, движется вперед… И все-таки я не мог отделаться от некоего чувства, и под конец оно стало таким сильным, что я в конце концов понял, что должен поехать. И совершенно очевидно, что мой инстинкт меня не подвел.

Ребекка снова взяла себя в руки, наклонилась, подняла тряпку и положила ее сзади себя на умывальник. Когда она вновь обратилась к своему гостю, то выглядела уже не злой, а циничной.

— Не рассказывай мне сказки, Максимилиан. Мы ведь оба знаем, зачем ты приехал.

Мужчина перевел дыхание.

— Ребекка…