Незнакомец

— Стало быть, ты совершенно уверена, что он снова объявится?

— Да. Я не могла бы объяснить, почему, но что-то подсказывает мне… Я просто надеюсь, что он вскоре объявится. Иначе мне придется сдать нашу квартиру. Дольше чем два месяца я никак не могу позволить себе оплачивать две квартиры.

— Да, и это будет очень щедро с твоей стороны, — заметила Ребекка. — После всего, что было, ты могла бы сразу сдать квартиру, а он пусть потом сам смотрит, как ему быть.

— Я уже думала об этом. Но риск состоит в том, что если он вдруг приедет в Германию и у него не будет крыши над головой, он попытается — во всяком случае, временно — пристроиться у меня, и тогда мне будет трудно от него избавиться.

— Ты не обязана его принимать.

— Если у него не останется другого места…

— Он может пойти к своим родителям.

— Это было бы для него, пожалуй, самым крайним случаем.

— Что не должно быть твоей проблемой.

— Я знаю, — сказала Инга, — но… — Ее фраза повисла в воздухе.

Ребекка кивнула.

— Все это, конечно, не так просто, — сказала она.

— А как обстоит дело с тобой? — спросила Инга. — Ты восстановишь отношения с Максимилианом?

— Почему я должна это делать?

— Ну… я думаю, он хороший друг. Он переживает за тебя. Тебе, может быть, не следует так уж совсем с ним порывать.

Лицо Ребекки застыло, губы сжались — жестко, недружелюбно.

— Мне больше не нужны друзья. Я сама с собой разберусь.

Инга глубоко вздохнула.

— Меня это, конечно, не касается…

— Правильно, — сказала Ребекка, — это тебя не касается.

Ее собеседница собрала все свое мужество и быстро сказала:

— Ты мне нравишься, Ребекка. Ты великолепная женщина. Ты молода и красива, и ты так много совершила в своей жизни! Я, конечно, не много знаю о ней, но чтобы организовать такую добровольную организацию в защиту детей… в общем, я считаю это просто замечательным, и ужасно жаль, что ты…

Брандт со звоном поставила свой бокал на стол. Ее рука слегка дрожала, когда она подняла ее ко рту.

— Инга, это мое дело. Я серьезно прошу тебя: не вмешивайся.

— Но ты живешь здесь как заживо похороненная! Ты одна, ты одинока; ты позволяешь зачахнуть своим способностям, отталкиваешь людей, которые тебя любят, и цепляешься исключительно за воспоминания об… об умершем, который… никогда больше не вернется.

Молодая женщина снова глубоко вздохнула. Ее собеседница сидела словно окаменевшая.

— Он больше не вернется, Ребекка, — тихо повторила Инга. — Как бы ужасно это ни было, но… ты должна устроить свою жизнь без него.

Хозяйка дома продолжала молчать.

— Ребекка? — тихо позвала ее гостья.

Та поднялась из-за стола.

— Я пойду спать. Погаси потом, пожалуйста, свечу и замкни дверь.

С этими словами Ребекка скрылась в доме.

— Я все испортила, — пробормотала Инга.

Затем она тоже встала, взяла свой бокал и прошла несколько шагов по темному саду. Звезды казались такими близкими, словно до них можно достать рукой; в листве деревьев тихо шелестел ветер. Молодая женщина почувствовала запах моря. Кругом был рай на земле, но для Ребекки это был ад, полный одиночества и печальных воспоминаний. Ей нужно было уходить отсюда, нужно было жить среди людей… просто продолжить жить.

"Но завтра я уезжаю, предоставив ее самой себе, — подумала Инга, — а поскольку она основательно рассорилась с Максимилианом, то никто больше о ней и не вспомнит. Она снова зароет себя здесь и когда-нибудь погибнет от своей печали. А я не могу ей помочь. Я не могу ее заставить поехать в Германию вместе со мной…"

Она допила свое вино и решила тоже отправиться спать. День утомил ее, и ей хотелось растянуться на кровати и закрыть глаза. Но в то же время Инга ощущала какое-то странное беспокойство — словно мурашки бегали по коже, — которое не могла себе объяснить. Может быть, это было связано с ее беспокойством о Ребекке. С беспомощностью, которую испытывала эта женщина. С чувством, что она не должна оставлять Ребекку в беде, хотя и знает, что ничего не сможет для нее сделать…

"Может быть, я смогу еще раз поговорить с ней за завтраком, — подумала Инга, — а потом в обед и после обеда… Еще остается немного времени. Еще почти восемнадцать часов впереди".

Погасив свечу в садовом подсвечнике, она отправилась в дом, тщательно заперев за собой дверь на веранду. Инга была благодарна Ребекке, что ей не приходится спать в палатке и она может воспользоваться уютной маленькой гостевой комнатой. Ей вдруг вспомнилось, с какой заботой Ребекка ухаживала за ней, когда она, совершенно обессиленная и в полном отчаянии, вернулась на яхте после шторма — и ужасной сцены, пережитой с Мариусом. Если б она хоть как-то могла отблагодарить ее…

Комната Инги располагалась под крышей, куда нужно было добираться по очень крутым ступенькам. Поднимаясь по ним, нельзя было выпрямиться во весь рост, и у тех, кто не был осторожен, имелось предостаточно возможностей как следует удариться головой о толстые деревянные балки на потолке.

"Словно каморка под крышей для прислуги, — весело думала Инга каждый раз, когда поднималась по этой необычной лестнице. — Совсем как в былые времена".