Незнакомец. Шелк и бархат

С первого взгляда мне очень понравился младший сын Манфреда Ульссона. Бьёрну-Эрику было на вид двадцать с небольшим, он был высок и жилист, у него было узкое чуть вытянутое лицо и большие печальные синие глаза. Густые светлые волосы торчали во все стороны, и я скоро заметила, что он нервным жестом приглаживает их рукой, когда смущен или волнуется. Так он сделал и сейчас и пробормотал, заикаясь, забыв даже представиться:

— Вот… молоко. И еще телеграмма. Приходил парень с почты, и я сразу поехал к вам. Он находит дорогу только к нам, так что… Но ведь, это самое… я подумал, что это что-то важное… она господину Вику.

Я с неприятным чувством взяла коричневый конверт. Прежде чем я успела что-либо сказать, юноша мгновенно исчез, словно растворился, и несколько секунд спустя мотор его мотоцикла уже стрекотал где-то внизу на дороге.

Мне оставалось только разбудить Кристера. Я постучала в низкое окошко их домика, и спустя минуту Кристер, согнувшись почти пополам, выбрался через низкую дверь. Он не только мгновенно натянул брюки и рубашку, но и тут же стряхнул с себя сон, и когда он читал телеграмму, стоя на мокрой траве Змеиного Озера, только темная щетина на его лице указывала на то, что его безжалостно вырвали из сладкого утреннего сна.

— Плохие новости? — спросила я.

— И да, и нет. Плохие потому, что мне придется уехать на несколько дней в Емтланд. Хорошие потому, что дело об убийстве, которым я занимаюсь, вроде бы начинает проясняться.

— Но ведь ты же в отпуске, — пробормотала я.

— Какой может быть отпуск при такой работе, как у Кристера. Жаль, что мы не поехали отдыхать на Тибет.

Камилла смотрела на нас сквозь приоткрытое окно, всклокоченная и заспанная. Но даже в таком виде она была очаровательна, так что легко было понять печальный вздох Кристера, когда он проговорил:

— Кам, дорогая, ты себе не представляешь, как мне жаль тебя покидать, но у меня нет выбора. 51 с самого начала руководил следствием, и теперь я просто вынужден…

Мы оба знали, что Камилла обладает горячим и взрывчатым характером, и с опасением ждали, что же произойдет. Но Камилла редко делает то, чего от нее ждешь. Лично я на ее месте расстроилась бы или начала ругаться или ворчать. Она же лишь послала ему воздушный поцелуй и исчезла в полумраке комнаты, проговорив:

— О кей, о кей! Сейчас я окончательно проснусь, и мы обмозгуем эту ситуацию. Нам будет очень плохо без Кристера — и без его машины, черт возьми.

Это был неоспоримый факт. Эйе уже забрал один из наших автомобилей. Красный «мерседес» Кристера был теперь для нас единственной возможностью добраться до местной продуктовой лавки, телефона, почты, врача, парикмахерской, винного магазина и прочих благ цивилизации. Обсудив проблему за необычно ранним завтраком, мы пришли к следующему решению — Камилла отвезет Кристера в Эрвалла, а дальше он поедет на север поездом.

— В лучшем случае я вернусь сюда накануне праздника середины лета.

— Но ведь это уже послезавтра!

— Хм. Ну тогда в день праздника. Вы не должны беспокоиться. С вами останется Юханнес, и Эйе скоро вернется и…

— Почему ты говоришь, что мы не должны беспокоиться? — спросила я и почувствовала, что во мне вновь пробуждается уже почти забытый страх. — Ты что-то от вас скрываешь. Что-то, связанное с этой деревней.

— Пак, дорогая, ты болтаешь чепуху. Кстати, до сих лор мне ни разу не удавалось долго скрывать от тебя что бы то ни было. Будьте умницами, отдыхайте и не забывайте меня. Пока!

В середине дня из-за туч выглянуло солнце, но от этого они стали казаться еще более черными и грозными, чем раньше.

— Смотри-ка, Юнас, — сказал папа, — смотри как тучи торопятся успеть домой, пока не начался дождик.

— Толопятся, — сказал Юнас.

— Торопятся.

— Толопятся.

— Тррр! Как на самолете.

— Тррр!

— Вот так. Ведь можешь!

Последующие несколько часов я провела в обществе двухмоторного самолета. Этот звук, конечно, слегка действовал мне на нервы, но в общем и целом в доме царила розовая идиллия.

Однако если уж судьба решила испортить нам лето, ничто не могло его спасти.

Кто-то кашлянул в нескольких шагах от наших шезлонгов, мы посмотрели туда и убедились, что глухой лесной уголок, в которой мы сбежали от городской суматохи, вовсе не так уж глух и необитаем. Сперва наше уединение нарушил Бьёрн-Эрик, теперь появились еще двое — мужчина и женщина, которые вежливо представились и разговаривали с нами исключительно дружелюбно.

— Извините, что нарушаем ваш покой. — сказал мужчина. — Мы просто хотели познакомиться с новыми обитателями этих мест. Меня зовут Лаге Линдвалль, я родился здесь в Змеином Озере. Это моя жена, Агнес Линдвалль.

— Линдвалль? — переспросила я. — Так зовут человека, у которого мы сняли эти два домика, Наполеон Линдвалль.

— Да, — сказал Лаге, — это мой отец. А Агнес — дочь Ульссона из Плоского Холма. Разве не заметно?