Анна Данилова

Незнакомка до востребования

© Дубчак А.В., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru), 2014

1

— Ну как, вам получше?

Она открыла глаза. В палате голубые утренние сумерки. Над ней склонилась медсестра во всем бирюзовом. Что ей сказать? Да и какое ей, этой красивой сестричке, дело до ее самочувствия?

— Да, намного лучше, — ответила она и снова закрыла глаза. Голова болела так сильно, что больно было даже открывать глаза.

— Я сейчас сделаю вам еще один укол…

Вот, сейчас будет еще одно болевое ощущение. В коллекцию к остальным. Они садисты, эти врачи и медсестры. Всаживают иглы и впускают жгучую жидкость, которая наполняет и без того истерзанную плоть.

Голова, раны в груди — все болит, саднит. И кажется, что никогда уже эта боль ее не отпустит. Хотя все те минуты и часы, которые она проводит во сне, конечно, она не чувствует боли.

В следующий раз она проснулась, когда в палате по-вечернему горели все лампы. Соседки по палате о чем-то тихо переговаривались. На редкость тактичные женщины. У одной — открытый перелом руки, у другой — грыжа.

Самая интересная тема их разговоров — это состояние соседки, которая потеряла память.

Когда она в своей прошлой жизни слышала о подобном, то, понятное дело, не думала, что эта беда может когда-нибудь коснуться ее. Но она действительно ничего не помнит. Какая-то душевная и умственная анестезия. Ни имени своего не помнит, ни кто она вообще такая.

Она рассматривала себя в зеркало, но не узнавала свое лицо. Рассматривала руки и понимала, что физическим трудом она себя не мучила. Холеные руки, с маникюром. Ногти длинные, полированные.

Под одеялом корчилось от боли тело молодой девушки, длинные ноги. На ней была застиранная чужая ночная рубашка, которая в области груди были выпачкана кровью. Перевязки доставляли ей настоящее страдание. Хорошо еще, что повязки отмачивали желтым холодным фурацилином, все-таки было не так больно, как отдирать присохшее на сухую.

Она вся пропиталась запахами засохшей крови, лекарств, мазей. И эти запахи уже успели въесться в кожу, волосы.

А еще хотелось помыться. Теплой водой с мылом. Чтобы смыть с себя раны, ссадины, боль и все то, что происходит с ней сейчас. Ведь она наверняка жила нормальной, полноценной жизнью, у нее где-то есть дом, родные, друзья. И почему никто из них не приходит? Почему ее никто не ищет? Прошло уже два дня, по словам врачей, как ее привезли в больницу.

Нашли за городом, в придорожной канаве. С разбитой головой и двумя ножевыми отверстиями в груди. Тот, кто сделал с ней это, наверняка хотел ее смерти. Нож не оставил, взял с собой, чтобы уничтожить. Какой это был нож? Кухонный? Охотничий? Хирург, который оперировал ее, сказал, что нож был, скорее всего, кухонный, с широким тонким лезвием.

И это просто чудо какое-то, что он прошел близко к сердцу и основным кровяным магистралям, не повредив их. Значит, не судьба была ей умереть. А тот, кто пырнул ее ножом (два раза, чтобы наверняка!) и оставил умирать в канаве, думал иначе. Думал, что она не выживет, умрет, истекая кровью.

И если бы не семейная пара, которая остановилась на дороге, чтобы перекусить и сходить в туалет, в кусты, ее бы не заметили, не спасли. Это им она обязана своей жизнью.

После укола боль на время отпустила ее. Но сразу же пришла та же медсестра и поставила ей капельницу. Да, как же без этого? Она потеряла много крови, ее тело надо наполнить жизнью, новыми соками. И как же это здорово придумано — вводить иглу в заранее вставленный катетер. Такой нежный, пластиковый, с розовой крышечкой. Жаль, что внутримышечные уколы не научились делать безболезненно.

Сестра ушла. Одна из соседок по палате тихо спросила:

— Ну что, ты так и не вспомнила свое имя?

— Нет, не вспомнила.

— Расскажи свои ощущения… Неужели совсем-совсем ничего не помнишь?

— Нет. Знаете, когда зуб замораживают перед тем, как удалить, ничего не чувствуешь, и кажется, что десна увеличилась в размере, стала такой огромной, дурной, странной… А сейчас у меня такая вот голова.

Она терпеливо отвечала на вопросы, словно желая сама себе их прояснить, озвучить то, что она знала. В надежде пробудить какими-то простыми словами и понятиями свою онемевшую память.

— Давай мы с Валей вот будем называть тебе женские имена, а ты слушай внимательно и пытайся понять, какое из них покажется тебе родным, а?

Они искренне хотели помочь, это было ясно. Но почему же тогда иногда хотелось встать и закрыть их рты кляпами?

— Елена? Таня? Оля? Катя?..

У одной из женщин был с собой волшебный телефон с Интернетом, откуда она и черпала бесконечные списки имен. Русские, иностранные. Все подряд. Но ни одно из них не нашло отзвука в ее памяти. Память уснула. Или умерла.

Вечером был обход, к ней подсел молодой румяный доктор, взял ее за руку: