Незнакомка с моим лицом

– История знает женщин, которые из прислуг становились жёнами королей. Например, Роксолана, жена султана Сулеймана Великолепного. Она изучала язык, историю и законы. Роксолана обладала умом и здравым рассудком, которые помогли ей стать одной из влиятельных женщин Османской империи. Но смогла бы она стать таковой, если бы ею двигали только влажные фантазии? Сомневаюсь. Я не отметаю любовь. Просто невозможно любить человека, настолько пустого, что он пытается свою бессодержательность заполнить кем-то другим. Ваша героиня только и делает, что старается привлечь внимание дракона. Словно у неё своей жизни нет. Он её отымел, и она от восторга потеряла последние остатки разума. Во-вторых, вы себе представляете, какой у дракона должен быть член? Девушка бы не пережила первую брачную ночь.

– Это называется романтическое фэнтези. Сказки для взрослых девочек. Вам не понять.

Художник саркастично усмехнулся.

– Действительно. Мне не понять. Вообще, я крайне негативно отношусь к зоофилии.

С одной стороны, я понимала, что Ларанский прав. Но, с другой стороны, стало неприятно, что он вламывается без разрешения в мой мир и пытается установить там свои порядки. Однако устраивать словесные пикировки сил не было.

– Дверь на выход закрывается с обратной стороны, – раздражённо сказала я.

На мгновение показалось, что Дан не услышал меня или, что ещё хуже, проигнорировал. Потом донёсся глухой хлопок закрывающегося ноутбука и шорох стула. Ковёр приглушил шаги.

– Вы два дня не отвечали ни на звонки, ни на сообщения. Рика, что происходит? Вас бросил любовник? – в мягком голосе не было и намёка на жёлчность.

Дан явно не собирался уходить.

Я устало вздохнула и вылезла из-под одеяла. В сумраке черты Ларанского заострились, приобрели почти демоническую резкость.

– У женщин не бывает других причин для печали, кроме несчастной любви? – холодно спросила я.

Он пожал плечами и промолчал. Ждал, пока я отвечу на свой вопрос.

– Моё состояние психологи называют депрессивным эпизодом. Оно приходит из ниоткуда и уходит в никуда. Я ничего не могу с этим поделать. Его можно только пережить.

– И часто у вас такие эпизоды? – поинтересовался Дан.

– Всегда по-разному.

Он молча поднялся и вышел из комнаты.

Я апатично подумала, что теперь Ларанский точно уйдёт. А назавтра извиниться и скажет, что для меня нет работы. Потому что никто не захочет иметь дело с человеком, у который проблемы с собственной головой.

«Надо было придумать другую причину», – меланхолично размышляла я, глядя в чёрную пустоту, и зевнула. – «Почему я сначала говорю, потом переживаю о последствиях?»

Прикрыла глаза и снова зевнула. Спать. Сейчас хотелось спать и ни о чём не думать.

Всё произошло настолько быстро, что я даже не успела осознать. Будто этот момент вырезали из памяти, оставив только невнятные кадры: жёсткие руки, смесь едва уловимого терпкого парфюма и мужского запаха, и тепло квартиры, сменившаяся обжигающим холодом воды.

Проклятия застряли в горле. Ледяная вода жгла кожу, впившись тысячами иголок. Тяжёлые руки с силой удерживали в ванной, будто впечатали в снежную глыбу. Я пыталась выскользнуть из железной хватки. Пальцы судорожно вцепились в ладони, стараясь оторвать их от себя. Вода с шумом выплёскивалась за бортики.

В какой-то момент хватка ослабла, и я, как ошпаренная, выскочила из проклятой ванной.

Я оттолкнула от себя Дана и рванула в сторону комнаты. Однако не рассчитала собственных сил, поскользнулась на мокром кафеле и больно приложилась коленками об пол.

Мгновения замешательства хватило Ларанскому, чтобы накинуть на меня тяжёлое махровое полотенце и сгрести меня в охапку. Уткнувшись лицом в мокрую рубашку, я кляла художника-садиста на чём свет стоит и рыдала. Меня трясло от холода, страха и горечи, прорвавшейся наружу.

Постепенно слёзы иссякли, превратившись в неясные всхлипы. Ноздри щекотал мужской парфюм. Он почему-то действовал успокаивающе.

Оцепенелое от ужаса сознание постепенно прояснялось. Я обнаружила, что сижу на полу в ванной. Тёплое махровое полотенце укутывало продрогшее тело. Тяжёлая мужская ладонь осторожно гладила по мокрым волосам. Обняв меня, Ларанский мерно раскачивался. В этом было что-то убаюкивающее. Так обычно успокаивают расплакавшегося или напуганного ребёнка.

– Всё, – с тихой нежностью прошептал он. – Теперь всё. Всё закончилось.

Глава 4. Непристойное предложение

Я осторожно промокнула волосы полотенцем и взглянула на своё бледное лицо в зеркале. Черты осунулись. На кончиках потемневших от влаги рыжих волос дрожали хрупкие капли. Голубые глаза горели лихорадочным блеском. Холодная вода освежила мысли, хотя теперь я выглядела столь же привлекательно, как попавшая под дождь кошка.

Я вошла в кухню, залитую тусклым желтоватым светом. Свист закипающего чайника неприятно резанул слух, заставив поморщиться. Дан стоял возле плиты и разливал кипяток по кружкам. Потом по-хозяйски открыл навесной шкафчик и задумчиво замер. Казалось, он даже не заметил моего появления.