Незнакомцы

Такой несправедливый удар судьбы приводил его в ярость. До тридцати пяти лет он оставался робким и стеснительным неудачником, обреченным влачить жалкое существование. Потом он внезапно изменился и вплоть до октября прошлого года, когда его начал одолевать сомнамбулизм, стремительно шел в гору. И вот теперь этот короткий удивительный этап нормальной жизни мог внезапно закончиться. Если предложенный Джинджер эксперимент докажет, что он действительно наделен какой-то особой психической энергией, он снова окажется в изоляции, но не из-за своей застенчивости, переросшей в чувство неполноценности, а, наоборот, благодаря превосходству над простыми смертными.

Эксперимент. Доминик молил Бога, чтобы он провалился.

Его и Брендана Кронина усадили напротив друг друга по разные стороны стола. Жоржа Монтанелла уложила Марси на диванчик, но та этого даже не почувствовала. Все шестеро остальных взрослых членов группы, включая Жоржу, встали полукругом у стола, отойдя от него на пару шагов, чтобы не мешать испытуемым сосредоточиваться.

Напротив Доминика на стол поставили флакончик с солью. По условиям эксперимента, предложенным Джинджер, он должен был сконцентрировать свою энергию на солонке и сдвинуть ее с места, не прикасаясь к ней.

— Хотя бы на дюйм, — сказала Джинджер, — этого будет достаточно, чтобы мы убедились в том, что в тебе есть эта энергия.

На противоположном конце стола, вернее, трех сдвинутых вместе столов напротив Брендана Кронина поставили перечницу, и оба испытуемых, писатель и священник, мрачно уставились на флакончики. На веснушчатом круглом лице своего визави Доминик без труда прочел тайную надежду, что, вопреки его неверию в участие Бога в чудесном исцелении и призрачном свечении, сейчас все-таки подтвердится божественное присутствие. Брендан хотел вновь обрести веру в Бога и вернуться в лоно церкви. Если окажется, что эти чудеса творил не Бог, а он сам благодаря неизвестной психической энергии, полученной им от какого-то жалкого микроба, как вытекало из сумасшедшей, но вполне возможной теории Джинджер, тогда конец его грезам о духовном возвышении и божественном провидении.

Солонка.

Доминик вперил в нее взор и попытался прогнать из головы все мысли, кроме одной: о том, что ему нужно сдвинуть солонку с места. Ему хотелось в конце концов выяснить, есть ли у него эти необыкновенные способности. Ему хотелось знать правду о себе.

Если он обладал такой энергией, то следовало научиться ею управлять. Пока же никто из них понятия не имел, как это делается, хотя Джинджер и предположила, что, раз она проявляется сама по себе в стрессовых ситуациях, со временем можно научиться вызывать ее и контролировать по собственному усмотрению, подобно тому, как музыкант использует свой талант в любое угодное ему время. Или писатель, облачающий свои писательские способности в буквы и строки на чистом листе бумаги.

Но ничего не получалось: солонка оставалась на месте.

Доминик изо всех сил старался сосредоточить все свое внимание исключительно на этом хрупком стеклянном флаконе с дырочками в колпачке из нержавеющей стали и размельченным белым порошком внутри. Весь остальной мир для него перестал существовать. Он сконцентрировал на этом предмете все мысли, всю волю, пытаясь сдвинуть его с места, он напрягся так, что даже заскрипел зубами и стиснул до боли кулаки.

Безрезультатно.

Тогда он изменил тактику. Вместо того чтобы мысленно бомбардировать солонку приказами сдвинуться с места, словно это была не хрупкая посудина, а неприступная крепость с толстыми стенами, он расслабился и стал разглядывать стоящий перед ним предмет, пытаясь проникнуться ощущением его размера, формы и текстуры. Кто знает, может быть, именно в органическом слиянии их настроений и лежал ключ к успеху. Слово «настроение» вроде бы не подходило для неодушевленного предмета, но казалось Доминику правильным. Нужно не нападать на этот предмет, а попробовать настроиться с ним на одну волну и каким-то образом склонить к сотрудничеству в этом недолгом телекинетическом путешествии, индуктировать ему свое желание. Доминик наклонился вперед, чтобы получше разглядеть, как устроен этот незатейливый столовый прибор: пять скошенных граней, чтобы удобнее было его брать и держать; толстое стеклянное дно для большей устойчивости и придания ощущения определенной тяжести при встряхивании; блестящий металлический колпачок...

Безрезультатно. Невозмутимо покоясь перед ним на столе, солонка, казалось, приросла к этому месту на вечные времена, и никакая сила уже не могла сдвинуть ее даже на миллиметр.