Незнакомцы на мосту

«Сегодня Верховный суд будет разбирать одно из самых трудных дел в своей практике — дело об осуждении Рудольфа Ивановича Абеля по обвинению в том, что он является советским шпионом».

Мы были в Вашингтоне, и Том Дебевойс читал вслух утреннюю газету.

Мы прибыли поездом из Нью-Йорка накануне вечером и теперь, сидя за кофе, по очереди читали друг другу нью-йоркские и вашингтонские газеты. Мы этим занимались, чтобы убить время и подбодрить себя в последние оставшиеся часы перед нашим выступлением в суде. В течение последнего месяца мы уже второй раз посещали Вашингтон. 22 января мы прибыли в суд, уже готовые вступить в полемику, но неожиданно дело было отложено. Это отнюдь не способствовало моему спокойствию.

Выступать перед Верховным судом США — это всегда волнующее событие для любого юриста. Здание суда великолепно. Зал суда поражает своим величием. Судьи необыкновенно проницательны, и состязаться с ними — трудная задача. Естественно, здесь атмосфера более напряженная, чем в окружном суде в Бруклине.

Внутри здания люди стояли в коридорах у стен, ожидая, когда откроют двери для публики. В соответствии с правилом, установленным судом, каждый желавший присутствовать на заседании должен был заранее зарезервировать себе место. Вашингтонские друзья рассказали мне, что дело Абеля вызвало некоторое возбуждение в так называемом посольском ряду. К началу слушания дела в суд должны были прибыть супруга Джона Фостера Даллеса и сотрудники английского посольства.

Я начал следующим образом:

— Поскольку стоящие перед судом вопросы были детально изложены в записке, мне представляется, что, начав с краткого объяснения обстоятельств, не входящих в дело, я могу оказать суду наибольшее содействие.

Прежде всего с точки зрения тех вопросов, которые стоят перед судом, теряет всякое значение то обстоятельство, является или нет ходатай Абель советским шпионом. Когда он, находясь в Техасе, полагал, что его вышлют из страны, он заявил, что является советским гражданином и что в течение девяти лет незаконно находился в США, проживая под различными вымышленными фамилиями. В результате обыска и наложения ареста на имущество, произведенных в связи с этим делом, были обнаружены коротковолновая радиоаппаратура, карты оборонительных зон США, пустотелые монеты и другие контейнеры с микрофильмами на русском языке. Он пытался получить помощь от Советского правительства, которое заявило, что ничего не знает о его существовании. Все это с полным основанием позволяет заявить, что разумные присяжные вполне могли прийти к выводу, что этот человек является русским шпионом.

Этот вывод совершенно не связан с вопросом о том, была ли его виновность доказана на основе достаточных улик так, чтобы не оставалось разумных оснований для сомнения в предъявленных ему обвинениях. Короче говоря, вопрос сводится к тому, была или нет предоставлена Абелю возможность воспользоваться должной юридической процедурой.

Во-вторых, это не такое дело, по которому адвокат ходатая считал бы нужным доказывать, что ФБР и родственный административный орган, Управление иммиграции и натурализации, допустили вопиющие нарушения гражданских свобод какого-то лица. Действительно, многие люди в Соединенных Штатах Америки и, пожалуй, некоторые из участвующих в этом суде могут быть весьма обеспокоены фактами, связанными с этим делом, а также тем, что сообщается в книге «История ФБР», которая цитируется в моей записке: «зачастую тайные методы необходимы для того, чтобы раскрыть тайную деятельность, например для того, чтобы завладеть дневником шпиона или секретными документами.

Федеральный суд может не принять в качестве доказательства то, что написано в дневнике, но в нем может содержаться информация…», где, очевидно, говорится, что незаконные обыски и изъятие имущества постоянно производятся ФБР.

Однако я хочу разъяснить, что отмена приговора, чего я добиваюсь от суда, не обязательно должна основываться на том, что гражданские свободы этого человека были нарушены. Другими словами, мое обращение к суду было бы таким же правомерным, даже если бы мы исходили из неоправданного, по моему мнению, предположения, будто ФБР каким-то удивительным образом может осуществлять на законном основании обыски и изъятие имущества, нарушающие Четвертую поправку.

Затем я развил тезис насчет того, что в середине июня 1957 года министерство юстиции оказалось перед дилеммой: арестовать Абеля и предъявить ему обвинение в шпионаже в пользу иностранного государства, как это предписывают федеральные законы, или тайно арестовать его и попытаться заставить перейти на нашу сторону.