Незримое в крыльях

— Ответ в решимости, — с уже не бесящей меня змеиной улыбкой, ответил он. — В самом факте и деянии, что ты сделал это. Без страха. Без сомнений. С волей, нацеленной на единственный результат и намерение.

Фискар помолчал, спрятал руки в широкие рукава черной мантии и неуверенно добавил:

— Так это мне вдалбливала мать. Потом она, правда, говорила: «Неужели это так сложно, бесполезный ты мусор?!» Я так и не нашел в себе этой решимости, такой непоколебимой, как она описывала.

— С чего ты тогда взял, что я в себе ее найду? — с горечью спросил я.

Ухмылочка Фискара пропала, когда он нахмурился и сжал губы. Он подошел к краю пруда и уселсяпо-турецки прямо на холодный пол пещеры. Я не хотел смотреть на него, но в отражении черной воды отчетливо видел серьезный взгляд алых как кровь глаз.

— Знаешь, сколько мне лет, Антон? — впервые полностью серьезно спросил он, даже по настоящему имени назвал. — Отвечу сам, мне двести семь в этом году.

— Мне побольше будет, — попытался я сползти в иронию.

— Нет, — легко опроверг он. — На самом деле тебе не больше тридцати, как личности. Ты забыл? Я видел всю твою жизнь. Я не давлю на тебя своим возрастом… Все, что хочу сказать, это то, что ты сам не осознаешь свой талант и великие заслуги.

Фискар поднял ладонь и будто сжал что-то.

— Сам посмотри, я тренируюсь и расту уже два века. Я многое пережил и побеждал могучих врагов для своих лет и опыта. Без прикрас признаю, это огромное достижение и сила, которой можно гордиться, хотя мать не признает этого. С рождения я был обсыпан лучшими ресурсами и обучением от существа уровня Короля. И вот какой силы я достиг. А ты? Сколько ты потратил времени? Шесть лет? Семь? И вот ты уже мне ровня. Еще недавно простой человек.

— Это заслуга Ядра Архангела, не моя.

— Нет, — опять твердо возразили мне. — Твоя и только твоя. Как думаешь, почему ты из всех людей был одинаково желаем Небесами и Бездной? Разве стали бы они сражаться так за кого-то еще? Судя по тому, что я видел, остальные для них были мелочью и за рекрутов обе стороны бы не конфликтовали. Твой талант и потенциал потрясают воображение, Антон. Ты был бы сияющей звездой и столпом силы в любом из лагерей.

Пожалуй, это впервые, когда кто-то по-настоящему увидел всю мою жизнь. А потом оценил все мои усилия и достижения честно и прямо. Признание ни от врага и не от покровителя, а от равного мне существа. Первый раз в жизни. Это так меня поразило, что я слова не мог сказать.

Но Фискар принял молчание за отказ признавать его слова и продолжил:

— Я могу доказать это еще кое-чем.

Он совсем перестал улыбаться, уголки губ опустились в горькое выражение. Сейчас он совсем перестал быть похож на змею, каким должен был быть, будучи сыном самой Королевой Ламий. Это лицо обычного мужчины, на минутку снявшего маску и показавшего спокойное и чуть печальное лицо.

Фискар потянулся к груди, белые пальцы легко отодвинули ткань мантии, а затем и туники, обнажив уродливый и старый рубец загрубевшей кожи, отвратительно розовый на фоне почти белой кожи. От ключицы до живота проходит шрам ужасной раны, способной уложить кого угодно.

— Знаешь, кто это сделал?

Молча покачал головой.

— Когда мне стукнул век, — без эмоций рассказывает сын ламии. — Я больше не мог выносить пребывания в этом месте. Зато был очарован легендами о силе Великого Змея, нашего покровителя и создателя Ламий. Я был горд, уверен в своей силе и таланте и больше всего на свете желал проявить себя… На службе ни у кого меньше, чем у Великого Духа.

Невеселый, самоуничижительный смешок вырвался изо рта Фискара.

— Это сделал Смотритель Храма Змея. Когда я отверг его слова о моей бесполезности, малом таланте и желал быть Посланником или Жрецом и вопреки предупреждению сделал шаг под своды Храма…

Тонкий указательный палец коснулся старой раны, острый ноготь плавно провелся по шраму, от шеи до середины живота.

— Удар, который я не успел заметить. Это был мой урок и его окончательный отказ. Очнулся я уже за горами в луже крови, даже не перевязанный, выброшенный как кусок мусора. День, когда гордыня во мне стихла и я познал великий страх всех ламий на себе, валяясь и хныча, не зная выживу ли.

Фискар аккуратно привел одежду в порядок скупыми движениями, скрыв свой шрам и знак позора за черной тканью.

— Зато ты, тогда человек, был оценен самим Великим Духом в тот самый момент, когда лазурная чешуйка Змея засияла в твоих руках, указывая путь. Даже когда ты был еще человеком, слабым, никем не обученным, ты уже сиял так ярко, что все хотели тебя, как величайшее из сокровищ. Даже Змей, искуситель по природе, сам искусился.

Фискар поднялся и завершил свою речь с привычной ухмылкой и прищуром раскосых глаз, скрывая за опущенными веками алый блеск.