Незримые нити

Она замолчала, зарывшись лицом в ткань его кафтана, и Даниил мягко, ненавязчиво погладил её по голове. Почему-то подумалось ему, а сталкивалась ли в своей жизни идеальная наследница Фен с этим невинным жестом?

Хотя бы в детстве. Гладили ли маленькую Сюин по голове или же говорили, что нежность и ласку нужно заслужить?

— Так что ты сможешь? — осведомился он.

Чуть отстранившись, Сюин посмотрела на него. Почему-то она казалась смущенной.

— На девятый день сезона Белой Росы будут празднования в честь моего дня рождения. И я хотела бы, чтобы ты посетил дворец Фенгон. Официальное приглашение доставят в положенный срок за десять дней до события, но я... хотела сказать об этом сама. Что мне было бы очень приятно видеть... вас там, мой принц.

Она спрятала взгляд. Забавно, но сейчас она не выглядела ни наследницей клана, ни заклинательницей Огня. Так могла бы выглядеть школьница, желающая осторожно намекнуть понравившемуся однокласснику на возможность сближения.

Аспект жизни, которого Даниил почти не знал. Который в его родном мире прошел мимо него.

— Весьма... неожиданно, — смешался Дан, не зная, что ответить. Уверенность, которую придала ему победа в магическом поединке, как-то вдруг куда-то улетучилась.

— Я постараюсь прийти, — заверил он.

Однако посмотрев в изумрудные глаза девушки, понял, что это не тот ответ, что нужен.

Не тот, что хотела услышать она, и не тот, что хотел дать он сам.

— Я обязательно приду, — поправился юноша.

«Ты понимаешь, что если так продолжится, она скоро будет вить из тебя веревки?» — спросил он сам себя.

Он понимал. Но ничего не мог поделать.

Поистине, есть моменты, в которые любой мужчина превращается в дурака.

— Но только ответь мне на один вопрос, Сюин, — добавил Дан, — Если ты пришла пригласить меня на свой день рождения, то почему попыталась убить меня? Согласись, отравить человека, которого собиралась пригласить, это довольно нелепо.

В ответ Сюин ухмыльнулась, на глазах превращаясь вновь из смущенной школьницы в самоуверенную наследницу Фен.

— Если бы ты разочаровал меня, я просто пригласила бы твоего брата.

Склонившись у постели короля, Чжи Чонглин докладывал ему о последних донесениях осведомителей. И в данный момент речь шла о незваном госте по дворце Чиньчжу.

— Вот как, значит, — голос монарха звучал немного глухо из-за тяжелого дыхания, — Пока клан Фен силится показать, что он нейтрален в войне принцев... его наследница тайно ходит в покои моего сына? Это... забавно...

Чонглин не разделял его веселья. Церемонно сложив руки, ученик слушал кашель своего учителя, быстро сменивший старческий смех.

И лишь затем спросил:

— Но к лучшему это будет для нас или к худшему?

Король искоса посмотрел на него:

— Любое событие сыграет ту роль, которую мы сами для него определим. Сейчас самое время немножко замутить воду. Я хочу, чтобы к следующей встрече с Фен Сюин первый принц знал об этом. Когда же Лиминь в следующий раз отлучится из столицы, по возвращении его должно ждать известие о грядущей помолвке между Веймином и Фен Сюин. Когда кровь еще горяча, мужчины могут проявлять решимость и упорство, сражаясь за власть, но это ничто в сравнении с тем, на что они способны, сражаясь за женщину.

— Да, Учитель, — поспешил склонить голову Чонглин.

Однако эта демонстративная покорность не могла обмануть старого заклинателя. Проживший много лет на этом свете, Шэнь Юшенг давно уж научился читать людей.

Во дворце без этого не выжить.

— В чем дело, мой мальчик? Тебе неприятно это поручение, или тебе неприятна эта тема?

— Нет, совсем нет, Ваше Величество, — поспешил заверить ученик, — Я выполню все, что вы велите!

— Я не сомневаюсь в этом, — откликнулся король, — Но я спрашивал не об этом. А о том, какие чувства в тебе вызывает этот разговор. Не ревнуешь ли ты?..

Чонглин смешался перед столь откровенным вопросом.

— Я помню, что вы говорили, Учитель, — медленно начал он, — Что ревность и заклинательство — несовместимы.

— И это так, — подтвердил король, — Ревнует не просто слабый: ревнует тот, кто считает слабым себя самого. Тот, кто не верит в свою возможность сравняться со своим соперником и превзойти его. Такого рода мысль подобна опрокинутому бревну на пути к развитию и в то же время — веревке, сдерживающей слона.

Веревка, сдерживающая слона, была одной из любимейших его метафор. Веревкой этой привязывали по первости еще маленького слоненка. Он пытался разорвать её — и не мог. Постепенно слоненок рос, превращался в огромного, могучего слона. Веревка же не менялась. И рано или поздно наступал момент, когда слон мог с легкостью разорвать её, — но помнил, что уже пытался сделать это, и ничего у него не вышло.

Такой вот веревкой, такой незримой нитью, был тот образ себя, что отделял каждого заклинателя от подлинного могущества.

Для каждого заклинателя самым главным противником был он сам.

— Заклинатель не должен принижать себя, — сделал вывод король, и столько силы было в этих словах, что казалось, они сверлом ввинчивались в мозг.