Незримые нити

— Меч, извини, не верну, — заметил Дан, — Он дурно на тебя влияет. Ты, конечно, нашел кого слушать, братец. Где, скажи на милость, была твоя паранойя, когда тебе капал на мозги гребаный демон?..

— Заткнись, — перебил его Веймин, уже не пытаясь соблюдать этикет, и даже, кажется, забыв о присутствии дам, — Говори только по делу. Ты, кажется, заявлял, что можешь доказать вину Его Величества. Интересно, как?

— Не я могу, — поправил Даниил, — Мы можем. Если каждый из нас выполнит свою часть плана. Прекрасная Сюин уже согласилась участвовать.

Он приобнял девушку, и она прильнула к нему, безмолвно давая понять, что в её глазах победитель поединка определен.

Понимал это и Веймин, судя по хмурому лицу. На смотревшую на него не отрываясь Лаошу Айминь первый принц внимания не обращал.

— Что от меня требуется? — спросил он коротко.

Дан чуть улыбнулся, отпуская Сюин, после чего коротко сказал:

— Умереть.

И тут же, не дожидаясь реакции первого принца, поспешил уточнить:

— Я не имею в виду на самом деле. Понарошку. Просто не появляйся на людях несколько дней. А тем временем прекрасная Сюин даст тебе то, о чем мечтает любой мучимый комплексами подросток: возможность взглянуть, как поведут себя люди, узнав о твоей смерти.

Веймин смотрел на него хмуро. Шпильку он явно принял на свой счет, но счел ниже своего достоинства заводиться из-за этого.

— Лента Феникса позволит вам увидеть в пламени далекие места, Ваше Высочество, — пояснила Сюин, — Мы сможем наблюдать, что произойдет за закрытыми дверями после того, как принц Лиминь объявит о вашей гибели.

— После того, как он будет назначен наследным принцем, — указал Веймин.

— Если там случится только это, — ответил Дан, — Никто не помешает тебе вновь заявить о себе и продолжить борьбу за престол. Можешь даже разыграть «чудом выжившего законного наследника», это полезно для репутации. Но если окажется, что я прав... Я бы попросил тебя после этого действовать крайне осторожно. Ты связан Клятвой Заклинателя, и даже зная, что задумал наш отец, не сможешь воспротивиться его воле.

— А ты? — спросил Веймин, — Разве ты сам ею не связан?

В ответ Даниил рассмеялся:

— А вот это — самый интересный вопрос.

— Вот как, значит, оно вышло, — задумчиво протянул Шэнь Юшенг.

Он казался постаревшим, хотя казалось бы, куда уж.

— Лиминь рискнул бежать. Бросить все. Свою страну, свое положение, своих женщин. Даже собственное тело. И бежать.

Дан пожал плечами:

— Возможно, он не видел иного способа спастись от клятвы. Которая погубила бы его, если бы он остался.

— Лиминь первый из моих сыновей, у кого в голове оказалось достаточно мозгов, — откровенно заметил король, — Жаль, что ты не он.

Какая-то часть юноши на такое заявление даже обиделась.

— И что было бы толку с этих мозгов? — спросил Дан, — Если он все равно прожил бы до того, как вам потребовалось бы его тело? Как бы умен он ни был... Весь его ум был бы ничем перед вашим страхом смерти.

А вот здесь уже короля что-то не на шутку задело.

— Да что ты знаешь, мальчишка! — вскричал он, — Ты создал что-нибудь — в этой жизни или в прежней?! Ты знаешь, каково это — бояться до дрожи, что идиоты-потомки развалят все то, что ты создавал?! Разрушат то, что стало бы твоим следом в этом мире?!

Говоря это, он как будто горел изнутри. Невероятная сила чувствовалась в нем, и даже слабое, больное тело, казалось, не сдерживало его.

— Следом в этом мире? — возразил Дан, — Как ваши дети, которых вы снова и снова обрекали на смерть?!

— Ха! — фыркнул Цуйгаоцзун, — Один человек — это просто один человек. Песчинка. Ничтожная песчинка в бархане Судьбы. Величие не в человеке, величие в деяниях. Величие — в том, что Я создал королевство, которое процветает! Я сделал его таким, каково оно есть! Я приструнил Великие Кланы, Я обуздал варваров! Я начал Золотой Век, который продлится до скончания Вечности!

— Золотой Век, говорите? — переспросил Даниил, — Я пришел к вам из другого мира, Ваше Величество. В том мире не одно, не два королевства, а почти две сотни стран. Но ни в одной я не видел того, чтобы простолюдина могли законно убить без хотя бы формальной причины. Ни в одной я не видел такого, чтобы насильника славили как героя. И ни в одной я не видел, чтобы человек, поколениями убивающий собственных детей, оставался у власти.

«Потому что в нашем мире не умеют меняться телами», — мелькнула мысль. Но он продолжал говорить, провоцируя собеседника на ответ:

— Вы боитесь, что потомки развалят то, что вы создали? Не смешите меня. Я смотрю вам в глаза, и я вижу, чего вы боитесь на самом деле. Смерть. Неизвестность. Неслышное пересыпание песка в незримых часах над вашей головой. Вот чего вы боитесь на самом деле. Того, что всего одному человеку, всего одной жалкой песчинке очень скоро суждено прекратить существовать.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — Шэнь Юшенг резко отвернулся, уставившись на что-то невидимое глазу.

— Разве? — спросил Дан, — Мне от рождения дано лишь двадцать лет жизни. Я знаю ваш страх так, как не знает никто иной. Но это не значит, что я уважаю ваше решение.

Цуйгаоцзун чуть усмехнулся: