Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 1

Для несения службы, смешанные отряды снабжались армейскими коротковолновыми радиостанциями «Север» и «Север-бис». Эти маломощные радиостанции с длиной волны от 80 до 100 метров не были характерны для агентурной радиоаппаратуры, и работали вне стандартного диапазона, в котором немцы производили пеленгацию. Хотя зачастую радиостанции были собраны с применением импортных деталей, они были не слишком надежны, «германские радиоконтрразведчики отметили исключительное умение советских радистов пользоваться средствами маскировки своей конспиративной радиосвязи»[282], благодаря чему разведчики долгое время оставались незамеченными.

На освоение радиодела отводилось всего 3 месяца. Это обстоятельство впоследствии сказалось на проблемах радиосвязи с базой в Лавне. Лагерь в п. Лавна выполнял не только тренировочные функции, в нем также осуществлялся прием зашифрованных сообщений и радиосигналов от норвежской агентуры. Расшифровкой занимался разведотдел Северного Флота.

Инициатива по созданию базы для подготовки в Лавне принадлежала сотруднику УНКВД по Мурманской области Алексею Ершову, ответственному за формирование разведгрупп еще в довоенный период[283]. Идея же о размещении в Лавне узла связи, откуда сообщение с разведгруппами в Северной Норвегии было бы открыто круглосуточно, принадлежала начальнику разведотдела Северного флота Павлу Визгину. В итоге, с одобрения адмирала Головко, она была претворена в жизнь. Среди операторов радиоцентра в Лавне, кроме русских связистов, служили также и норвежцы: Хелен Аспос, Дагни Сиблунд, Боргни Эриксен и Оддни Йохансен.

Тренировочная база в местечке Ретинское, в свою очередь, была создана по инициативе разведывательного отдела Северного Флота.

Между управлением НКВД по Мурманской области и военным руководством Северного Флота существовало формальное взаимодействие, необходимое для обеспечения кадрами и ресурсами и координации разведывательной активности в Норвегии. Хотя задачи ведомств лишь частично пересекались, между ними существовала определенная конкуренция.

Разведывательный отдел Северного Флота был ориентирован прежде всего на сбор информации в прибрежной полосе Северной Норвегии, чтобы с ее помощью ориентировать подлодки и морскую авиацию на цели. А НКВД больше концентрировался на разведке объектов военной инфраструктуры во внутренней части Финнмарка и Сёр-Варангера[284]

.

Заброска смешанных советско-норвежских групп в годы войны производилась не только традиционными способами — авиадесантирование или пеший переход через границу, но и по морю — с помощью подводных лодок. Некоторые группы также силами морского флота забирались с вражеского берега[285]. Так, за годы Великой Отечественной войны были проведены успешные высадка и съем разведчиков: с помощью подлодок — 25 раз и катеров — 13 раз.

Всего же Северный флот и НКВД направили в Норвегию около 15 групп. Эти группы имели достаточно широкие связи с гражданским населением, которое им помогало. Во многом благодаря добываемой ими информации, советские флот и авиация имели возможность нанесения точных бомбовых ударов по немецким позициям и аэродромам, а также ориентирования сил на уязвимые надводные цели[286]

. Сами же норвежские добровольцы ощущали, таким образом, свою непосредственную причастность к делу борьбы с нацизмом.

Действовать разведчикам приходилось в очень сложных условиях. Для успешного ведения визуального наблюдения за противником, группам, как правило, приходилось размещаться на побережье, вдали от населенных пунктов и дорог. В течение продолжительного времени, не выдавая себя, разведчики вынуждены были жить в сомнительных укрытиях — во влажных пещерах в бухтах и на побережье, в условиях скверного и часто меняющегося арктического климата. Тундровый открытый ландшафт, в особенности в полярный день, неизбежно вносил дополнительные риски обнаружения как при передвижении по побережью, так и во время стоянки в лагере.

Раскрытие советских и норвежских разведчиков неминуемо означало — немцы будут вести на них свою охоту, чтобы либо захватить, либо полностью уничтожить. Так, на допросе 15 декабря 1945 года в г. Москве генерал-фельдмаршал Фердинанд Шёрнер (в 1942–1943 годах — командующий 19-м горным корпусом в Лапландии) в своих показаниях сообщал, что «…приказ об уничтожении всех парашютистов и английских “коммандос”» был разъяснен в войсках «в том смысле, что парашютисты — это партизаны и диверсанты, которые находятся вне закона военного времени, и поэтому заслуживают соответствующего с ними обращения. Такие команды, состоявшие как из русских, так и англичан, я видел лично на финско-норвежском фронте (в районе Мурманска и полуострова Рыбачий). Они переправлялись по морю на подводных лодках или небольших кораблях… Некоторые участники этих команд были убиты во время боя, захваченные в плен расстрелу не подвергались»[287].