Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 1

Корреспондент газеты «Нью-Йорк Таймс» Уильям Лоуренс: «…Мы прибыли в Ленинград в то время, когда враг отогнан на 150–200 километров дальше, так что мы не подвергались непосредственной угрозе артобстрелов. Через минные поля мы продвигались весьма осторожно, прощупывая пути. Основная отличительная черта — это разорение и опустошение на каждом шагу. Пригород Ленинграда составляет не менее 75 % строений разрушенных и полуразрушенных. Это результаты немецких бомбардировок и артобстрелов».

Что еще могли встретить на своем пути журналисты, если немецкий генерал-фельдмаршал фон Рейхенау в своем приказе «О поведении войск на Востоке» писал: «Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянки воинских частей. Все остальные здания, являющиеся символом бывшего господства большевиков, должны быть уничтожены. Никакие исторические и художественные ценности на Востоке не имеют значения».

С первых дней после освобождения невской земли от оккупантов сотрудники Управления госбезопасности включились в работу по выявлению и документированию преступлений фашистов в районах Ленинградской области.

Уже в феврале 1944 года сначала опергруппа Гатчинского райотдела, а затем и Следственный отдел Управления приступили к расследованию страшного злодеяния фашистов, совершенного в 1941 году. В Ленинградской психиатрической больнице им. Кащенко в поселке Скворицы Гатчинского района к моменту оккупации 20 августа 1941 года находилось более 1200 больных. Их не успели эвакуировать. Больница являлась крупным лечебным центром, ее павильоны были оборудованы современной медтехникой. В процессе проведенного расследования установлено, что гитлеровцы варварски сожгли прекрасную медицинскую библиотеку, растащили аптеку, рентгеновскую аппаратуру, разграбили трехмесячные запасы продовольствия. Лучшие лечебные корпуса больницы немцы заняли для своих нужд, всех больных поместили в одном корпусе, рассчитанном на 200 человек. В этом корпусе для больных создались невыносимые санитарные условия.

До октября 1941 года немцы выдавали больным по 100 граммов хлеба в день. С октября выдача хлеба была прекращена. Давали неочищенный мелкий картофель. Голодные больные вынуждены были искать пропитание на помойках, рыться в отбросах. Началась массовая смертность от голода. В течение октября и первой половины ноября умерло около 200 человек. В это время в больницу прибыл немецкий генерал-инспектор по медицинской части. С жалобой на условия содержания больных к нему обратилась администрация больницы. Ответ был таков: «Отправьте ваших больных на скотный двор… Разве германская армия пришла проливать свою кровь для того, чтобы кормить русских сумасшедших?»

Вскоре был дан приказ разделить всех больных на две части. В первую для отправки в колонии записали всех трудоспособных, а во вторую — нетрудоспособных, социально-опасных и лиц еврейской национальности. 20 ноября 1941 года записанные во вторую группу были убиты. По 15–20 человек их заводили в один из кабинетов, где делали отравляющий укол. Через 5–10 минут больные умирали в судорогах. Трупы убитых были отвезены к деревне Ручьи и зарыты в противотанковый ров. Предварительно все жители деревни были на один день выселены.

Осенью 1943 года перед отступлением фашисты решили замести следы преступления. 20 привезенных советских военнопленных вырыли трупы, облили какой-то жидкостью и сожгли. Затем, по рассказам очевидцев, военнопленных заперли в сарай и сожгли заживо. Больные, отправленные в трудовые колонии, через некоторое время умерли от истощения. В результате проведенного расследования были установлены лица, принимавшие активное участие в этом преступлении. По приговору военного трибунала Ленинградского фронта от 9 апреля 1944 года они понесли заслуженное наказание.

Чрезвычайная комиссия по расследованию злодеяний фашистов в 1945 году подготовила докладную записку о злодеяниях и ущербе, причиненных немецко- фашистскими захватчиками и их сообщниками на территории Ленинградской области. Приведенные комиссией факты потрясают, приводят в негодование.