Незримый поединок

Дубровин заглянул в кабинет начальника угрозыска — там было темно. Он свернул в узкий проход направо — здесь было еще три кабинета. Самая крайняя дверь открыта. Он услышал громкие голоса: приглушенный шаляпинский бас Александра Ильича Мартынова и тенорок Саши Нестерова.

Дубровин взглянул на часы — четверть девятого. Он усмехнулся, заглянул в дверь… На рабочем столе Мартынова стояла литровая бутылка молока и маленькая буханочка черного хлеба. Мартынов хрустел подгорелой коркой и разглядывал стакан. На стакане выгравированы цветы. Когда он наклонял стакан, тень от цветов колебалась на молоке. Мартынов пил эти цветы вместе с молоком, но они возникали снова, пока он не осушил стакан до дна.

— Ну, что? — спросил Мартынов.

— Всех владельцев частных «волг» перебрали, — усаживаясь на стул, сказал Дубровин. — Как в воду канула та машина.

— Да и с этим ограблением пока не лучше обстоит, — заметил Мартынов.

В самом деле, таких дерзких ограблений в области не было давно.

Дубровин перебирал в памяти всех известных ему уголовников, которые уже перебывали в местах не столь отдаленных, а также и тех, кто пока еще разгуливал на свободе. Нет, ни на чей почерк не было похоже. Так думали и остальные сотрудники.

— Послушай, — обратился Мартынов к Дубровину. — А не кажется ли тебе… Подожди… Когда было совершено первое ограбление?

— Пятнадцатого мая… — сказал Дубровин.

Начальник уголовного розыска нервно зашагал у окна.

— Ну, ну… конечно, — произнес он, отвечая, видимо, на какие-то свои мысли.

— Вы хотите сказать, что Глухарь появился тринадцатого, и между его появлением и этими ограблениями есть определенная связь…

— Точно, — Александр Ильич приложил руку к глазам, словно пытался рассмотреть нечто в сгущающейся вечерней темноте.

Всякий раз, когда затягивалось «дело» и никак не удавалось напасть на след преступников, Мартынова охватывала злость. Он никогда не восторгался изворотливостью, находчивостью преступников. Хотя эти качества у некоторых из них не отнять, в основном все же уголовники были серые, ничем не примечательные людишки, с низменными инстинктами и стремлениями. Он ненавидел себя за каждый свой промах, ибо это означало, что где-то снова грабили магазины, квартиры, а иногда это означало, что оборвалась чья-то жизнь. В такие минуты Александр Ильич ходил мрачный и неразговорчивый и всегда сам выезжал на место происшествия.

Сейчас он испытывал именно такое вот тяжелое чувство недовольства собой и всеми своими подчиненными. Определенных сдвигов в розыске Глухаря не произошло. Да еще эти дерзкие ограбления!

Начальник уголовного розыска взглянул на Дубровина:

— Ну, что скажешь, капитан?

— Да ничего, товарищ майор. Стихи вспомнились…

— Стихи?!

— Хотите прочту?

— Ну, давай, как раз кстати, — усмехнулся Мартынов.

Голос у Дубровина был неважный, но читал он с чувством. Это было стихотворение «Неизвестные», написанное милицейским поэтом.

У бандитов повадки совиные —Их пугают солнца лучи,Не явились они с повинною,

Безнаказанно скрылись в ночи.Где-нибудь и теперь слоняютсяПо широкой нашей землеИ над новою жертвой склоняютсяВ полуночной туманной мгле.

Дубровин замолчал и взглянул на Мартынова. Тот присел у стола и нетерпеливо барабанил пальцами, словно в такт неслышимой песне.

— Ну? Что замолчал? — вскинул он голову.

Дубровин продолжал:

Кто от их руки окровавленной

Успокоился вечным сном?Инженер, строитель прославленный,Не успевший достроить дом?Или мастер диковинной мебелиПерестал в это утро жить?Иль они сталевару не далиПлавку первую завершить?

— Да… читал… — хмуро произнес Александр Ильич. — Бандиты не смотрят в трудовую книжку жертвы. Но, знаешь, черви всегда набрасываются на лучшие яблоки. А мы вот сидим здесь, моргаем. Он ведь, наверняка, готовит сейчас новое дело.

— Да, наверное, — повторил Дубровин и вспомнил о недавнем ограблении.

Глубокой ночью преступники подъехали к дому правления колхоза. Здесь находились только сторож и пожарный. Сторожа связали, а когда пожарный поднял крик, его ударили чем-то тяжелым по голове. Ножовкой преступники спилили дужки замков и вскрыли четыре денежных ящика. Но в ящиках оказалось всего десять рублей. Грабители пришли в ярость. Скомканную десятирублевку оперработники потом нашли на полу. Перед тем, как выйти из комнаты, преступники сдернули штору, разорвали ее и, смочив водой, аккуратно обтерли все предметы, к которым прикасались. На бешеной скорости машина умчалась прочь.