Незваная гостья

Они уже год как были выставлены на продажу. Я почти поверила, что они вечно будут продаваться, надежно заныканные на онлайн-портале недвижимости Rightmove. И не уйдут на сторону.

– Эффи? Эфелант? Ты в порядке?

Голос Бин проникает в мои мысли, и я возвращаюсь к реальности. Я снова в своем теле. Стою на тротуаре, где мне вообще-то не место. Кейтеринг «Сальса Верде» не одобряет, когда обслуживающий персонал прерывается на телефонные разговоры. Или для похода в туалет. Вообще прерывается, с любыми целями.

– Да. Конечно! Конечно, я в порядке. – Я выпрямляю спину и резко выдыхаю. – Бог мой, это всего лишь дом. Ничего страшного.

– Это как посмотреть. Мы в нем выросли. Понятно, что это расстраивает.

Расстраивает? Кто сказал, что я расстроена?

– Бин, меня время поджимает, – быстро говорю я. – Я на работе. Дом продан, как ни крути. Пусть делают что хотят. Уверена, Криста уже подыскала себе в Португалии роскошную виллу со встроенным сейфом для своих побрякушек. Как, говоришь, она их называет – цацки?

Я сквозь эфир чувствую, как морщится Бин. Мы с ней по-разному смотрим на многие вещи – от бюстгальтеров на косточках до заварного крема, но прежде всего на тему Кристы. Бин считает ее милашкой. Ей бы быть дипломатом. Она ищет в Кристе хорошее. А я просто на нее смотрю.

Мой мозг автоматически вызывает образ папиной подружки: светлые волосы, белые зубы, искусственный загар, надоедливая такса. Когда мы только познакомились, я была поражена. Она оказалась такой молодой. Такой… другой. Я уже была сражена самим фактом того, что у папы есть подружка. А потом мы с ней познакомились.

Я пыталась проникнуться к ней симпатией. Или, по крайней мере, быть вежливой. Я в самом деле пыталась. Но это невозможно. Поэтому я, скажем так… пошла другим путем.

– Ты видела их сегодняшнюю фотку?

Я не могу отказать себе в удовольствии позлословить, и Бин вздыхает.

– Я уже говорила тебе, что не смотрю.

– А ты посмотри! – говорю я. – Потрясающая фотка, на которой папа и Криста в ванне с пеной держат бокалы шампанского. Хештег «сексзашестьдесят». Правда прелесть? Потому что я ломала себе голову, есть ли у папы секс, и теперь я это знаю наверняка. И это хорошо. Иметь подтверждение. Но ведь Кристе слегка за сорок? Ей ведь тоже полагается хештег. И да, он определенно снова побывал в солярии.

– Я не смотрю, – спокойным, решительным тоном повторяет Бин. – Но я разговаривала с Кристой. Судя по всему, планируется вечеринка.

– Вечеринка?

– Прощальная. Задумана с размахом – смокинги, кейтеринг и все дела.

– Смокинги? – Я не верю своим ушам. – И чья это идея – Кристы? – Я думала, она собирается раскошелиться на виллу, а не на пафосную вечеринку. – И когда это будет?

– В этом вся фишка, – говорит Бин. – По-видимому, вопрос вентилируется уже какое-то время, только папа молчал, чтобы не сорвалось. Так что у них все на мази. Переезд запланирован на среду, а вечеринка будет в субботу.

– На среду? – Я чувствую внезапное опустошение. – Но это же… Это…

Скоро. Слишком скоро.

Я снова закрываю глаза – новости рикошетят сквозь меня, отдаются во мне болезненными ударами и уколами. Мозг снова переносит меня в тот день, когда наш мир изменился навсегда. Мы сидели на кухне счастливые и разморенные, пили глинтвейн и знать не знали о том, какой бомбой нас вот-вот накроет.

Разумеется, оглядываясь назад, я вижу, что приметы были. Стиснутые руки Мими. Влажные глаза отца. Осторожные взгляды, которые они бросали друг на друга. Даже елка-доходяга сейчас представляется чем-то символичным.

Но ведь при виде тщедушной елки вам автоматически не приходит на ум: Погодите… что-то елка маловата… родители как пить дать разводятся! Я вообще ничего не подозревала. Все говорят: «Вы должны были о чем-то догадываться». Но я, честное слово, ни о чем не догадывалась.

Даже сейчас порой после пробуждения я переживаю блаженные мгновения, как вдруг, уух, все вспоминаю. Мими и папа развелись. Папа встречается с Кристой. Мими живет в квартире в Хаммерсмите. Прежняя жизнь закончилась.

Далее, конечно же, в голову начинают лезть катастрофические подробности моей собственной жизни. Мало того что родители расстались и наша семья почти распалась. Я веду нескончаемую войну с Кристой. Я больше не общаюсь с папой. Четыре месяца назад меня уволили. Жизнь повернулась ко мне задом. Я словно в тумане. Иногда у меня такое ощущение, словно кто-то умер, только поминок и цветов не было.

И после Доминика, который оказался насквозь двуличным, настоящего бойфренда у меня нет. (На самом деле, если считать «лицом» каждую девку, с которой он тайком чпокался, его можно назвать пятиличным, и я поверить не могу, что подписала за него все рождественские открытки, потому что он сказал, что у меня красивый почерк. Дура я наивная, вот кто.)