Незыблемые выси (ЛП)

— Уинтервейл был в сто раз достойнее тебя. В тысячу раз достойнее.

Лиходей покачал головой:

— Вы зеленый глупый мальчик, полный слезливых сантиментов. Поучились бы прагматизму у своего деда. Он убил собственную дочь, лишь бы удержаться на троне. Вам же стоило лишь отдать мне стихийного мага — и мирно правили бы до конца своей естественной жизни.

— Мой дед был инструментом в твоих руках. Ты убил мою мать. А я скорее сожгу Цитадель, чем стану по доброй воле тебе помогать. Лучше буду последним из рода Элберонов, если это приблизит час твоей кончины.

Лиходей снова улыбнулся, но на сей раз жестче:

— Мы отвлеклись. На чем я остановился? Ах да, на моей провальной затее с Уинтервейлом. Когда он умер, мое сознание переместилось обратно, но тело, что я использовал с июня, после того как Фэрфакс поджарила его предшественника, за мое отсутствие умудрилось погибнуть от аневризмы мозга, представляете? Итак, я перешел к этому. После тяжкого опыта с Уинтервейлом, я решил, что благоразумно немного покопаться в памяти носителя. Прежде чем попасть сюда он был студентом в столице вашего королевства, милым парнем, которому нравилось помогать посетителям в книжной лавке его отца. Ездил верхом по Змеистым холмам, ходил под парусом — стандартный набор, если не учитывать его сихарских корней.

Потрясенный Тит сполз по стене своей клетки.

— Вы уже слышали эту историю? Его жизнь была столь обыденной и бесцветной, что я решил не придавать ей большого значения. А потом, примерно сорок восемь часов назад, подумал: «Наверное, я допустил ошибку, отправив на смерть принцессу Ариадну. Не потребуй я казни, ее сын не стал бы мне таким непримиримым врагом». При этой мысли меня вдруг охватили необычайно яростные чувства. Такие не сотрясают мелких крестьян. Вы не представляете, какая скука вечно игнорировать их детские истерики и приступы отчаяния. Однако тот всплеск оказался невероятно сильным. Я должен был узнать причину — тело попыталось выйти из-под контроля. Пришлось нелегко. Я немало потрудился, расчленяя его память. И только пару часов назад добрался до истины. Какой секрет! Страстная интрижка — да не с кем-то, а с самой покойной принцессой Ариадной! Кто бы мог подумать? Даже я временами гадал, кем же был ваш отец и что с ним стало. Думал, всему виной махинации вашего деда, а ответ все это время был у меня под носом. Какая жалость, что я не узнал раньше. Вы бы обменяли Фэрфакс на отца, не правда ли?

Мысли бешено крутились в голове Тита.

— Но теперь слишком поздно. Вы не получите ни того, ни другого. Фэрфакс подарит мне еще век жизни, а вы, к моему удовольствию, покинете берега Атлантиды сломленным человеком. На благо моих здоровья и долголетия пойдет не только она, я еще и вас использую. Дайте-ка подумать… я возьму у вас глаз, да, точно. Правую руку, тут даже и говорить не о чем. Ну а дальше по настроению. Как вам перспектива стать принцем-евнухом?

У Тита едва хватило сил не обхватить колени руками и не начать раскачиваться туда-сюда. Где же Кашкари и настоящая Фэрфакс? Когда закончится этот кошмар?

— На самом деле, прежде чем я применю огонь к нашей дорогой Фэрфакс, я слегка покромсаю вас. Вы же не станете горевать о пальце или двух?

Лиходей неспешно подошел к Титу. Ему хотелось кричать, но удалось лишь всхлипнуть. А потом он вдруг вскочил, и слова потоком полились изо рта, словно прорвало плотину:

— Отец, ты меня слышишь? Мама назвала меня в твою честь. И никогда не прекращала тебя искать. Я всегда гадал, почему она примкнула к восстанию против Атлантиды. А теперь понимаю: ради тебя. Оно провалилось, но перед смертью мама попросила меня дать слово, что я приложу все силы к свержению Лиходея, ибо только так смогу тебя увидеть.

Улыбка Лиходея стала еще надменнее. Почти лучась самодовольством, он взял связанные руки Тита и приставил ледяной клинок к его большому пальцу.

— Она любила ту лозу, что ты подарил! — закричал Тит. — Оплела ею всю беседку. Я знал, что всегда найду маму там, это было ее любимое место!

Клинок поднялся.

— Сын? — раздался осторожный шепот без малейшего намека на глумливое хвастовство Лиходея.

Сердце Тита едва не вырвалось из груди.

— Отец! Пожалуйста, помоги мне! Помоги нам всем!

Лиходей грубо расхохотался:

— Ты что, поверил? О небо, небо. Ты правда поверил, будто эти жалкие сопли могут меня вытеснить?

Слезы покатились по лицу Тита. Он снова превратился в того шестилетнего мальчика, что в бессильном отчаянии смотрел, как его мать пожирает огонь.

— Пожалуйста, отец. Не дай ему это сделать.

Клинок впился в плоть.

— Она любила тебя, — прошептал Тит. — Любила до последнего вздоха.

Клинок пропал. Тит неверяще поднял голову. Неужели наконец получилось или это очередная жестокая игра Лиходея?

Ни то, ни другое.

В соседней камере застонала Фэрфакс. Она медленно села, держась за голову, оглядела незнакомое место.

А потом увидела Лиходея.

И содрогнулась.

Глава 22