Нф-100: Изобретатель смысла

Вот Крампфусс знал - да, он хорошо знал. Однако, когда вновь заявился к Гиркасу в камеру, видно было, что новый кантон, пусть и приравненный решением Консультативного Совета к остальным, его не очень- то и заботит.

-  Размышляете над государственными делами?  - насмешливо спросил он, наблюдая, как Гиркас записывает основные законы своего кантона на обрывке газеты.

-  Да,  - ответил тот.  - А ещё я думаю, как назвать свой кантон. Должен же я знать название государства, которое единственное на Тразиллане вступилось за Дун Сотелейнена. Как, по- вашему, что лучше: Клаузевиц или Монако?

-  Лучше всего для вас сейчас не страдать ерундой. Вам повезло с этим законом, но неужели вы думаете, что всё будет непременно по- вашему?

-  А как же иначе?  - спросил Гиркас.  - Я ведь Дун Сотелейнен. Как я скажу, так конгары и поступят. Всегда так было.

-  Нет,  - покачал головой Крампфусс.  - Отнюдь. Видите ли, мнение Дун Сотелейнена - это только мнение. Важное, да, значительное, но мнение - не более того. Я бы не стал утверждать, что конгары немедленно бросятся соответствовать вашим словам, тем более что слова эти неразумны.

-  Почему же?

-  Увидите. Если вкратце, то сами конгары - за войну, а они никогда не делают ничего, что идёт вразрез с их желаниями. Хоть десять Дун Сотелейненов им скажи!

-  Посмотрим,  - ответил Гиркас. Основав кантон, он обрёл под ногами почву, и уже не боялся ни Крампфусса, ни грядущих трудностей. Он стоял в самом центре ничейной земли, но стоял твёрдо.  - Кстати, о названии моего кантона. Как вам нравится Рио- де- Жанейро?

-  Что?

-  Рио- де- Жанейро. Смотрите,  - и Гиркас показал Крампфуссу газету, где всю последнюю полосу занимала реклама дамских панталон одноименной фирмы.  - Неплохо звучит, да? Гиркас из Рио- де- Жанейро.

-  На мой взгляд, так себе.

-  А по мне - очень хорошо. А вот законы моего кантона - посмотрите.

Крампфусс взял обрывок газеты.

-  Справедливость для всех, уважение к личности, жизнь - наивысшая ценность... Боже мой, Гиркас, ну и вздор! Ни один кантон не сможет существовать по этим законам!

-  Мой сможет.

-  Чушь!

-  Сможет. Потому что мой кантон состоит из одного единственного человека, из меня. Действительно, ни одно государство не может в точности следовать этим принципам, но каждый отдельный человек - может. И я могу.

-  Вы просто дурак, Гиркас,  - сказал Крампфусс.

-  Нет,  - ответил Гиркас.  - Я - Дун Сотелейнен, чтобы это ни значило.

-  Это только звучит красиво, а в действительности то же самое.

-  Пусть.

Крампфусс прищурился.

-  Значит так, да?  - сказал он тихо.  - Значит, желаете упорствовать до конца? Хорошо. Я принимаю ваши правила игры. Вас поддерживает кантон, стало быть, ваши доводы весомы, и вы - человек, с которым необходимо считаться. Но есть определённые документы, которые вам необходимо подписать. Вот,  - достал он из нагрудного кармана свёрнутый вчетверо лист.  - Эту бумагу должен подписать президент кантона, предложившего вам своё покровительство.

-  Пожалуйста,  - ответил Гиркас и поставил внизу листа размашистую подпись.

-  Это ещё не все,  - сказал Крампфусс.  - Необходима также подпись канцлера.

-  Легко.

-  Потом подпись министра иностранных дел.

-  Вот она,  - подписался Гиркас в третий раз.

-  Наконец, нужна государственная печать кантона.

-  Такая сойдёт?  - сказал Гиркас и, послюнив палец, припечатал им лист.  - В моём кантоне это стандартная форма делопроизводства.

Крампфусс оглядел лист.

-  Ну, что ж,  - сказал он.  - С формальностями мы покончили, теперь осталось подождать, пока вас смешают с дерьмом. Вы даже понятия не имеете, от чего отказались, Гиркас. Будущее могло быть вашим. Деньги, женщины, уважение и почёт - всё! Но вы предпочли оставаться ничтожеством, предпочли остаться при своём мнении. Сейчас, дорогой Дун Сотелейнен, вам предстоит убедиться, что все ваши прекрасные, человеколюбивые идеалы, во имя которых вы отказались от собственного счастья - не более чем слова. Бла- бла- бла. Не какие- то незыблемые колоссы, а просто сотрясение воздуха. Можно говорить, можно не говорить - ничего не изменится. Я же не просто так сказал о конгарах, что они поддерживают войну. Это чистая правда, вы сами в этом убедитесь. Я веду к тому, что помощь ваша даже им, тем, кто действительно страдает от войны, не нужна. Даже им, понимаете?

-  Да, понимаю.

-  И всё равно скажете, что не желаете продолжения войны?

-  Всё равно скажу.

-  В таком случае,  - улыбнулся криво Крампфусс,  - я умываю руки.

Актовый зал администрации Дипгородка, где предстояло решиться судьбе Торакайской Бойни, был битком забит журналистами, сотрудниками безопасности и просто зеваками - бездельничающими представителями кантонов, шофёрами, дворниками и продавцами газировки. Из общего шума время от времени вырывались обрывки фраз:

-  ... видели бы вы его рожу! Настоящий конгар!

-  ... молодой ещё, бабы не нюхал, а туда же, войну прекращать лезет! Пусть хотя бы бороду сперва отрастит!

-  ... да всё подстроено! Не будет он ничего прекращать. Помнётся, да и согласится с Крампфуссом.