Ни богов, ни королей

Внутри было так же темно, как и в коридоре. Сквозь зеленоватое оконное стекло угадывались бледные очертания луны, лившей свет на стену замка. Лишь малая часть этого света попадала в покои, почти не освещая их. Король сидел на краю кровати. Он повернул голову, посмотрел на вошедших и медленно проговорил.

— Мередит… Велерен…

— Да, мой король. Это я. — Королева взглянула на патриарха. По её взгляду тот понял, что она никак не ожидала, что король будет хотя бы в сознании, не говоря уже о том, что он сможет сидеть. Но дальше произошло совсем неожиданное: Эдвальд Одеринг встал. Причём, не пошатываясь и дрожа, как раньше, судорожно хватаясь за что-нибудь в попытках не упасть, а резко и уверенно. После он сделал два шага в сторону двери и остановился, глядя на жену.

— Вы пришли прощаться со мной. — На лице короля появилась тень улыбки, а по интонации было непонятно, был ли это вопрос или утверждение. — Но я ведь ещё не умер.

— Ваше величество, вам лучше лечь. — Неуверенно проговорил Велерен. — Недуг отступает, скоро вы совсем исцелитесь.

— Отступает? — Король поднял бровь. Голос его стал твёрже. — Я вижу недуг прямо передо мной. Болезнь, отравлявшую мне тело, — Он посмотрел на королеву, после чего перевёл взгляд на патриарха. — И душу.

— Ты бредишь, Эдвальд. — Королева сделала шаг вперёд и положила ладонь на щёку мужа, держа другую руку за пазухой. — Тебе нужен покой.

— Я обрету покой лишь после тебя, дорогая супруга. — Глаза короля зловеще сощурились.

Дэйн Кавигер не чувствовал ни малейшей возможности высвободиться из захвата двух гвардейцев королевы. Но даже если бы ему это удалось, оставалось ещё трое. К тому же были ещё четверо этих, в серых сутанах с булавами, которые хоть и не выглядели умелыми бойцами, но шансов против них всех у Кавигера не было. Дэйн слышал немало историй, как толпа крестьян с вилами сбрасывала конного рыцаря с коня и забивала насмерть. Такие случаи не получали широкой огласки, ведь где это видано, чтобы высокорождённого могли победить простолюдины. С десяток лет назад Дэйн и сам бы в такое не поверил, но пройдя войну, он повидал всякое. Эти в рыжих плащах, должно быть, тоже воевали. Вместе с Русвортами, на стороне Одеринга.

— Кому же вы теперь верны? — Спросил Кавигер.

— Как и всегда, королеве и короне, сир командующий. — Тут же ответил один из гвардейцев, что стоял перед ним.

— А если они прямо сейчас убивают Его величество? Верность кому вы сохраните, королю или королеве?

— Вы ведёте дурные разговоры, сир командующий. Я вижу, к чему вы клоните, но вам подчинена гвардия замка, а не личная охрана королевы. Её приказ для нас закон.

— А вы? — Дэйн обратился к Судьям.

— А чего мы? — Пробубнил один из них, перехватив булаву поудобнее. — Мы за Церковь, за Тормира. Он над нами всеми.

— Скорее, вы за того, кто вас кормит. — Снисходительно сказал Дэйн. — Ваша верность сродни преданности пса.

— Вы это, как вас там, зубы-то нам не заговаривайте. — Нахмурился Судья, потрясая оружием. — А то ведь и не посмотрю, что командующий. Пред богами все равны, а значит, и перед нами тоже!

В этот момент из-за двери раздался крик. Толстое дерево не давало понять, кому именно он принадлежал, а потому гвардейцы тупо глядели друг на друга, не понимая, что делать.

— Чего стоите, как вкопанные? Вы ещё не понимаете, что происходит? — Воскликнул Кавигер.

— А что делать-то? — Испуганно спросил гвардеец. На его лице читалось, что он явно был не готов к такому развитию событий. — Что случилось?

— Измена! Они собираются убить короля! Быстро внутрь, болваны! И отпустите меня, чёрт вас дери! — Дэйн вырывался, но гвардейцы крепко держали руки. Они переглянулись и несмело открыли дверь, шагнув внутрь.

То, что открылось взгляду вошедших, заставило раскрыть рот не только их самих, но и командующего гвардией. На полу в нескольких шагах от двери лежало бездыханное тело королевы Мередит, чьи широко распахнутые глаза и приоткрытый рот застыли в ужасе. Её длинное платье цвета закатного солнца было испачкано кровью, сочившейся из ран на животе. В полумраке королевских покоев кровь выглядела чёрной и растекалась, образуя тёмные линии на досках пола. Слева на полу сидел прикрывшийся рукой патриарх, всхлипывая и крупно дрожа всем телом. А в центре покоев, у собственной кровати, к которой он был прикован все последние дни, стоял король Эдвальд Одеринг, сжимая в руке короткий клинок, обагрённый до самой рукояти.

— Эти люди виновны в покушении на королевскую жизнь. — Голос короля звучал неожиданно грозно. Он презрительно посмотрел на мёртвую королеву. — Моя супруга в преступном сговоре с этим человеком. Они долгое время убивали меня, а значит и всё королевство, изнутри. Мередит травила меня ядом, а этот червь, — Король вдруг вытянул руку в сторону патриарха. — Пользуясь моим доверием, даже встал во главе Церкви! Мой помрачнённый разум был не в силах осознать творящейся катастрофы, пока я не прозрел и не увидел всё в истинном свете. И теперь, когда я задавил змею, что пригрел на собственной груди, я приговариваю к смерти тебя, Велерен.