Ни богов, ни королей

Площадь перед Храмом троих быстро наполнялась самым разнообразным людом. Послушать короля стекались лавочники и владельцы мастерских, заезжие торговцы и простые зеваки. Последние были самой желанной целью сновавших тут и там карманников с Висельной улицы, которые могли крупно нажиться на этом празднике, и у которых, как ни у кого другого, не было большего повода поднять в этот день кружки за здоровье Его величества. Одно такое королевское выступление могло обеспечить уличного ловкача на долгие годы, если владельцем кошелька окажется рассеянный заезжий вельможа. Однажды у Венианора Русворта когда-то давно во время визита в столицу так украли обручальное кольцо. Но поговаривали также, что тот, будучи большим любителем выпивки и азартных игр, сам отнёс драгоценность в ломбард на Висельной улице, чтобы расплатиться по карточному долгу. Но своей супруге в Солёной скале он, разумеется, рассказал первую версию.

Между толпой и эшафотом протянулась линия из Серых судей с магистром ордена во главе. Те, кто стоял достаточно близко, смотрели на его лицо со смесью ужаса и отвращения. На Эрниваля украдкой показывали пальцем, но никто ни смел ничего сделать, зная, что первый, кто коснётся Серого судьи, тут же рухнет истекать кровью с разбитой головой. Зато, когда стражники привели шестерых заключённых в лохмотьях и с пустыми взглядами, в них тут же полетели камешки, огрызки и всяческий мусор. Эрниваль взглянул на них. Заключённые, двое женщин и четверо мужчин, один из которых, коротко стриженый, был на голову выше остальных и заметно крупнее, глядели вниз и, казалось, не реагировали на происходящее вокруг. Тряпьё, в которое их обрядили, было испачкано кровью и грязью, а на их телах виднелись явные следы пыток — глубокие следы от плетей, опухшие сломанные пальцы и до крови натёртая кандалами кожа на запястьях.

Эрниваль пригляделся и с трудом узнал в одной из заключённых девушку, что служила в храме. Некогда миловидное веснушчатое лицо теперь было бледным и не выражало ничего, кроме отчаяния, а волосы волосы цвета красного вина, которые раньше всегда были скрыты, теперь были растрёпанными и со слипшимися грязными прядями. Из всех, кого привела стража, девушка выглядела самой несчастной. Не потому, что она была изувечена более других, нет: в её глазах Эрниваль ещё видел жизнь. Если лица остальных сломленных людей напоминали посмертную маску мертвеца и выражали лишь безразличное смирение, готовность обрести покой, то глаза девушки были влажны от слёз, что тонкими струйками стекали по веснушчатым щекам. В них читалась горечь сожаления и бесконечная печаль. У Эрниваля защемило в душе. Что же такого могла совершить эта девушка, чтобы оказаться здесь?

Ещё одним несчастным оказался послушник Рутвен. Тот самый улыбчивый русоволосый парень, что довёз их до Энгатара, когда они вместе с Таринором и остальными бежали из владений Рейнаров. Теперь же от улыбки на лице послушника не осталось и следа, губы его были разбиты, а волосы запачканы кровью. Эрниваль вспомнил, что Рутвен назвал свою кобылу в честь богини милосердия, и ощутил всю горечь и несправедливость происходящего. Почему, во имя Троих, этот бедняга стоит у эшафота с пустым взглядом?

Наконец, на помосте появился Его величество король Эдвальд Одеринг в сопровождении нескольких гвардейцев, а также матриарх Церкви трёх, Её Святейшество Пречистая Агна. Король был облачён в красно-золотое одеяние с золотой узорной вышивкой, цвета дома Одерингов, а на голове его покоилась золотая корона. Плечи Его Величества покрывала роскошная мантия той же расцветки, что и остальная одежда. Матриарх же была в белом, как и всегда, разве что теперь облачение было расшито серебряными нитями, поблескивающими на солнце.

Толпа рукоплескала, приветствуя правителя страны и главу Церкви, а Судьи вместе со стражей стали оттеснять людей подальше от эшафота, чтобы никто в порыве попасть заключённому камнем прямо в глаз не угодил прямо в Его величества. Впрочем, желающих пополнить ряды приговорённых к сегодняшней казни не нашлось, а потому толпа покорно повиновалась и отступила от помоста на полдюжины шагов. Серые судьи же встали в стороне от эшафота. Его величество поднял руку и гомон на площади тут же стих.

— Славные жители Энгатара! Народ Энгаты! — провозгласил король. — Сегодня мы вступаем в новую эпоху! Эпоху величия и процветания! Эпоху силы и могущества нашей страны!

По толпе прокатился одобрительный ропот.