Ни богов, ни королей

— Пеной бы изошёл, да грязью излился. Только шкура бы и осталась. Эх! Тебя ж рядом с альвом лесным нашли на опушке неподалёку, он-то весь истерзанный, а ты целёхонек. Неделю ждал, покуда ты проснёшься, да превратишься. Вся деревня уж слухами полнится. Теперь придётся всем растолковывать. Идём. — Эйвинд направился к двери.

— Неделю? Чего ж ждали тогда?

— А ну как ты шутка богов? У нас давеча зимой один так с перепоя под лёд ушёл. Достали, принесли. Он три дня полежал холодный как труп, а потом очнулся, водички попросил. У жены его с тех пор проседь в волосах, а у него самого нос сломан.

— Это ещё от чего? Об лёд ударился?

— Нет. Об скалку жены, как та очнулась… Тебя как зовут хоть?

— Таринор.

Старый Эйвинд провёл наёмника по всей небольшой деревушке, давая каждому испуганному встречному слово, что он, Таринор, не упырь и не умертвие, а самый что ни на есть обыкновенный человек. Люди недоверчиво косились и уходили восвояси, а старик вздыхал и шёл дальше. Последним местом, куда Эйвинд привёл наёмника, был большой дом, оказавшийся не то таверной, не то пиршественным залом с очагом прямо посреди между столов. Таринору вспомнились большие залы в лордских замках, где один и тот же стол был и обеденным, и столом переговоров в зависимости от случая. Здесь старик вышел в середину зала и поднял руку. Тут же голоса вокруг смолкли и все взгляды устремились на него.

— Добрые люди Грарстенна! — Зычно провозгласил Эйвинд. — Возвещаю, что этот человек не умертвие, а ходит под светом солнца, как мы с вами! И зовут его Таринор. Таково моё слово! — После этого старик сел за одну из скамеек и пригласил наёмника сесть рядом. — Раз уж ты не упырь, значит, гость. А гостя принято привечать.

К очередному удивлению наёмника люди отнеслись к нему вполне добродушно. Даже рыжий, представившийся теперь как Тогмур Рьяный, смеялся и шутил. «Странное поведение для человека, с час назад желавшего разбить тебе голову», отметил Таринор. Сам Тогмур на это ответил, что будь на то воля старого Эйвинда, то наёмник был бы уже мёртв. А покуда он не упырь, так и зла на него держать не следует.

— Вон, глянь туда. — Показал пальцем рыжий. — Гуннар Одноглазый сидит. Была у нас с ним как-то история. Похвалялся я, что голову с плеч одним махом срубить горазд. А он меня возьми да и назови пустословом. — Таринор заметил, как окружающие толкали друг друга локтями, поворачивались к Тогмуру и замолкали, слушая. — Я, не будь трус, сошёлся с ним в поединке и, конечно, снёс бы ему голову, если б не вмешался Старый Эйвинд и не остановил бой, объявив, что я доказал свою правоту и делить нам более нечего. Так что теперь мы с Гуннаром друг на друга зла не держим.

— А одноглазым его зовут, потому что ты ему тогда в бою глаз выбил?

— Нет. — С каменным лицом сказал рыжий.

— А от чего ж тогда?

— Да просто щурится часто. — Ответил Тогмур и захохотал, а вместе с ним и те, кто слушал историю. Странные же у них шутки.

Остаток дня наёмник провёл в пиршественном зале. Услышал много других историй от Тогмура. Причём если рассказ о Гуннаре ещё был правдоподобен, то чем дальше, тем сказочнее становились сюжеты. Про орду трясинников, про тролля под мостом, про какую-то ведьму с тремя глазами, которая вознамерилась сварить из Тогмура похлёбку, да только храбрый воин разрубил её напополам. Вспоминая рассказ о Гуннаре, подвергать сомнению истории Таринор не решался. Но всё же среди всё увеличивавшегося количества отрубленных голов и побеждённых чудищ наёмнику удалось выяснить, что деревня эта находится «в дне пути к северному сиянию» от Большого леса, где живёт лесной народ, а «в двух днях к закату» от неё лежит Бескрайнее море. Наёмник узнал в этом Северную рощу и Закатное море. Что ж, значит, не так уж далеко. Осталось лишь пополнить припасы и возвращаться в Энгатар. Рия Эльдштерн всё ещё была должна ему заплатить, и он искренне надеялся, что его смерть не станет причиной отказа. Игнат и Драм. Он уже скучал по постоянно задумчивому тёмному эльфу и хулиганистому магу-недоучке. Эльф и маг, наверное, первые за долгие годы, кто был с наёмником не из корыстных интересов и не по долгу службы. Возможно, причиной тому был и сам Таринор. Нечасто он помогал кому-то бесплатно, а уж тем более спасал жизнь. Неужели он и впрямь всё это время был таким гадким человеком, как говорил Асмигар. Очевидно, да. Лишь Бьорн смирялся с тариноровской натурой, потому и был его единственным другом во всём мире. Бьорн… Сердце заколотилось от мыслей о мести лорду Рейнару. Чудовищу, убившему собственного брата. В этот момент на душе стало противно: наёмник вспомнил показанное ему Асмигаром…

— А заночуешь ты у старого Гальдра. — Сказал Эйвинд, почесав бороду. — Он тоже из ваших краёв.

— С юга?

— Ага. Давно тут живёт. — Вмешался Тогмур, шедший рядом. — Как говорят, три десятка зим уж минуло. Будет, о чём языком почесать.