Няня по ошибке, или Лист желаний

— Прям так и сказал? Таким тоном? — уточнила мама, и я пожала плечами. — Может, он не это хотел сказать?

— Макс виртуозно владеет словом, вряд ли он имел ввиду что-то другое. Но не это важно, мам. Важно лишь то, что мы не подходим друг другу. Я не родилась в такой же обеспеченной семье, его окружение всегда будет смотреть на меня с презрением.

— Даша! Сейчас не девятнадцатый век, чтобы люди судили о человеке по происхождению и знатности рода. Сейчас каждый может заработать себе имя своими умениями и старанием. Не обязательно происходить из знатного рода.

— Так думаем мы, мам. Но в тот день я увидела взгляд Мари и почувствовала себя ничтожеством.

— Если она думает, что имеет право пренебрежительно смотреть на людей, то ничтожество она! — горячо воскликнула мама и нахмурилась. — Ты у меня вон какая красавица! Еще и умница с добрым сердцем. А Максим мне показался разумным молодым человеком, который не упустит такую замечательную девушку.

— Думаешь, мне стоит попробовать еще раз поговорить с ним?

— Я думаю, что вам обоим нужно решиться на ответственный шаг и убрать все сомнения.

Мама была права. Вот только ответственным шагом может быть и окончательное расставание. Макс ведь догнал меня в тот вечер, даже извинился. Но он ведь мне не предлагал серьезных отношений, даже просьбу об ужине написал на том же Листе желаний. Он не предложил стать его настоящей невестой, а решил оставить все так же — фикцией. Так на что я рассчитываю? На кратковременный головокружительный роман? Разве я недостойна большего?

Но глупое сердце все твердит, что оно согласно даже на короткий, но головокружительный роман.

— Спасибо, мам, — прошептала я и съела ложку малинового варенья.

Как же горько!

А варенье сладкое.

Глава 16. Цена лжи

Прошло почти три недели. С Максом мы так и не поговорили. Он полностью ушел в работу, даже не ужинал с детьми. Карл с Кларой тоже тосковали, но я пыталась им объяснить, что у Макса сейчас тяжелый период, пусть я и сама не до конца понимала, какой.

Но им я объяснить что-то могла, а как объяснить себе? Я ведь тосковала не меньше, мучалась, но не могла пойти к нему и поговорить. Я ведь сама его оттолкнула, отвергла, а теперь пойти и сказать, что согласна даже на короткую интрижку? Такого унижения я не вынесу. А сам Макс не спешил мне что-то предлагать.

Когда мы виделись, то отводили взгляды. Дети несколько раз пытались нас столкнуть вместе, выдавая шуточки вроде «тили-тили тесто, жених и невеста», но мы даже не допускали улыбок. Детство кончилось и больше такие шутки не смущают, как печально! Взрослые умнее и старше, но объясняются в чувствах намного сложнее детей — нам не хватает уверенности, порой мешает гордыня, но в целом мы просто боимся что-то менять. У меня сыграли все три фактора, поэтому казалось, что Макс так и останется навсегда несбыточной мечтой.

Иногда мне звонила Маргарита Ивановна. Она по-прежнему была милой и приятной собеседницей, я с удовольствием проводила с ней по десять-пятнадцать минут за телефонными разговорами. Иногда делилась с ней своими переживаниями, иногда слушала её. Она оказалась тем мудрым другом, который был важен в моей ситуации.

Начался август. Карл продолжал прыгать и скакать, чтобы стать выше, а Клара таскала меня по магазинам, чтобы подобрать платья. Когда ей сказали, что в лицее будет форма, девочка расплакалась и сказала, что теперь не хочет в школу. Я кое-как уговорила её, сказав, что в лицее можно самому выбрать фасоны платьев, но цвет ткани и её текстура будут строго регламентированы. Клара вновь воспряла духом.

Мама звонила мне часто, чтобы поддержать. Со Светой я переписывалась каждый день — сестра сталась развеселить меня, но я медленно и неотвратимо погружалась в депрессию. Макс бы это обязательно заметил, если бы чаще бывал дома. Но у него было много дел, он часто летал в Москву. Некоторые из тех, кто работал в особняке, тоже переезжали, а некоторые уже подыскивали новую работу. Дом словно раскололся на «сейчас» и «будет», и я жила где-то на границе между этими событиями, заглядывая в прошлое, но не наслаждаясь настоящим.

Пятое августа мне запомнилось особенно хорошо. Именно в этот день в дом неожиданно зашел мистер Лангрен. Он заехал вечером вместе с Максом, они отужинали и тут же уединились в кабинете, поэтому я не успела перекинуться с немцем и парой слов. А вот когда спустилась, успела стать свидетелем странной сцены.

Та самая горничная, невзлюбившая меня, стояла у лестницы, а из кабинета Макса, громко хлопнув дверью, вылетел мистер Лангрен. На его скуле наливался синяк. Мужчина бросил на меня испепеляющий взгляд, дотронулся до своей щеки и широкими шагами направился к выходу. Горничная поспешила к порогу, чтобы открыть перед ним дверь, но не успела — мистер Лангрен явно был чем-то раздосадован. Очень и очень сильно.