Нянька. Меня воспитывал серийный убийца

Пилигримы назвали место своей высадки Провинциальными землями. Большинство американцев и даже уроженцы Кейп-Кода не знают, что пилигримы высадились не в Плимуте, а в Провинстауне. Зима в тот год выдалась очень холодной. Более половины из 132 пассажиров и членов команды «Мейфлауэра»[45] умерли от цинги, пневмонии и туберкулеза. Дороти Брэдфорд, жена будущего губернатора, не то упала, не то прыгнула за борт корабля и погибла в ледяных водах залива. Весной пилигримы решили, что оконечность Кейп-Кода слишком неудобна для жизни, и большая их часть переправилась в Плимут, где они окончательно и обосновались.

Жизнь оставшихся в Провинстауне была тяжелой, особенно после того, как они вырубили старые леса, обнажив болота и пески. Сильные постоянные ветры поднимали песок в воздух. Зато здесь легко было бить китов. До середины XIX века китов в прибрежных водах было так много, что их можно было бить гарпуном прямо с пляжа. Иммигранты, особенно рыбаки из Португалии и с Азорских островов, буквально стекались на эти изобильные берега.

На рубеже ХХ века тихую рыбацкую деревню облюбовали художники и литераторы – Чарльз Уэбстер Хоторн, Эдвард Хоппер, Юджин О’Нил и Эдна Сент-Винсент Милле писали здесь свои полотна и стихи. Они селились в небольших хижинах в песчаных дюнах меньше чем в миле от Коммершиал-стрит. Богема стекалась сюда, чтобы укрыться от жары и зловония Нью-Йорка и Бостона. Здесь же их ждал тихий, сонный городок, с немощеными улочками, маленькими магазинчиками и домиками, которые стояли так близко друг к другу, что жители сразу понимали, когда их соседи начинали жарить бекон на завтрак. Художников привлекали хорошая погода и тихий залив, где пахло прогретым солнцем песком, водорослями, шиповником и восковником. Больше всего же художников привлекал солнечный свет – лучший в мире.

Впрочем, у буколической репутации Провинстауна, как города тихой красоты и социальной терпимости, была своя мрачная оборотная сторона. В начале 20-х годов ку-клукс-клановцы зажгли крест перед католической церковью Святого Петра, потому что в городе спокойно принимали иммигрантов. Какая ирония судьбы: ведь США – это страна иммигрантов. Тем не менее раздраженное меньшинство решило наглядно продемонстрировать свой гнев и ненависть. К счастью, город поднялся, чтобы защитить церковь и португальских иммигрантов. Ку-клукс-клановцам пришлось покинуть город в поисках более ксенофобских мест.

В те дни вдоль берега выстроилось более шестидесяти узких деревянных причалов. И тогда, и теперь глубоководное рыболовство считается одним из самых опасных в мире занятий. Когда рыбаки, проведя в море несколько месяцев, возвращались домой с уловом, они опускались на колени, целовали доски причалов и благодарили Бога, что тот позволил им в очередной раз вернуться из суровой Атлантики целыми и невредимыми.

К 1960-м годам Провинстаун открыли не только художники. Норман Мейлер[46]

говорил Джекки Кеннеди, что это «Дикий Запад на Востоке». С Дня поминовения (30 мая) до Дня труда (первый понедельник сентября) две главных дороги города, давно уже замощенных, кишели велосипедами, «Фольксвагенами-Жуками» с пацифистскими знаками на задних стеклах, «Харлеями» с татуированными мотоциклистами в кожаных жилетах и зеленых армейских касках времен Второй мировой войны. Вдоль пляжей выстраивались семейные караваны с привязанными на крыше полосатыми шезлонгами. Все направлялись к концу причала Макмиллана или на пляж. Сувенирные магазинчики, магазины, торгующие кожей, дешевыми леденцами и пляжными зонтиками, постепенно вытеснили рыбные лавки, португальские пекарни и пыльные букинистические магазины. На Коммершиал-стрит пахло жженым сахаром, повсюду продавались засахаренные яблоки. Пахло жареными моллюсками и колбасками. Пахло маслом для загара и застарелым потом. Когда мимо на велосипеде проносилась девушка в бикини или минивэн с подростками, в воздухе пахло пачули и марихуаной.

На улицах можно было услышать первый хит The Beatles «Love Me Do». Хиппи в брюках-клеш и кожаных сандалиях танцевали на улицах. Тайные гомосексуалисты, не вписывающиеся в пуританский мейнстрим Америки, наконец-то смогли выйти из тени и обрести новую, восхитительную свободу. Для многих Провинстаун стал убежищем от невежества и ограниченности, с какими молодые мужчины традиционной ориентации относились к геям. Даже популярный ведущий теленовостей Майк Уоллес в 1967 году предупреждал, что на улице с вами может познакомиться мужчина «вполне нормального вида», но лишь для того, чтобы превратить вас в гомосексуалиста[47]. Но в Провинстауне все причудливое и эксцентричное приветствовалось, а не преследовалось. До того, как эпидемия СПИДа сократила численность гей-сообщества чуть ли не в десять раз, оставалось еще двадцать лет. В те времена незащищенный секс грозил лишь похмельем да уколом пенициллина. Как бы местные жители ни сопротивлялись этому наплыву, в Провинстаун хлынули старые и молодые, белые и черные, художники и артисты, хиппи и гомосексуалисты. Они навсегда изменили этот город.