Ничего, кроме нас

Несколько месяцев назад, перед самым началом летних каникул, я имела удовольствие наблюдать, как Арнольд отбрил Джейсона Фенстерштока, одного из самых задиристых парней в нашем классе, после того, как тот обозвал моего друга «мистер Пархач». Арнольд, глазом не моргнув, участливо спросил Джейсона, не нацист ли тот, особенно с учетом его немецкого происхождения. Тихо, но настойчиво Арнольд развивал эту тему и дальше в присутствии собравшихся в школьной столовой ребят, при этом говорил он спокойно и не повышая голоса. Он забросал Джейсона вопросами: «Слушай, а твой отец (он же антисемит, весь город это знает) хранит, наверное, дома небольшую коллекцию свастик? Он, наверное, с ума сходит по песням вроде „Хорст Вессель“? А ты не замечал, не поглядывает ли он на мускулистых молодых людей, он же, наверное, охоч до представителей сверхрасы?»

Фенстершток — паршивый отморозок с этакой, знаете, смесью самоуверенного напора и ханжества — нашелся наконец с ответом: он облил Арнольда шоколадным молоком.

На другой день в школе на утренней линейке Карли выступила вперед и рассказала одноклассникам, что в следующие выходные она организует антивоенную акцию протеста перед зданием местной призывной комиссии в Стэмфорде. Правда, среди нас были и те, кто поддержал ее и зааплодировал, раздались даже один-два выкрика: «Здорово, молодец!» Но они потонули в возглавляемом Жестокими громком хоре насмешек.

В тот день после уроков мы с Карли решили воспользоваться теплой погодой и прокатиться на велосипедах до Тоддс-Пойнтбич. Это был наш местный пляж, всегда содержавшийся в чистоте, и там не было киосков с хот-догами и гамбургерами. В середине недели пляж обычно пустовал. Однако сегодня, появившись там, мы с Карли обнаружили, что нас опередили Деб Шеффер и ее парень — болван Эймс Суит, а также еще шесть спортсменов и чирлидерш из их компании. Увидев меня и Карли на пляже, Эймс зашагал к нам по песку, на ходу махнув Деб и остальным. В считаные секунды мы с Карли были окружены.

— Мы не разрешаем лесбам и левым ходить по песку, — заявил Эймс.

Все девчонки окружили Карли, скандируя:

— Лесба, лесба, лесба.

Я хотела пройти вперед, но девчонки преградили мне путь. Карли тоже пыталась вырваться, однако парни зажали ее в тиски.

Из глаз у моей подруги брызнули слезы. И вдруг, откуда ни возьмись, появился Шон, местный спасатель. Этот парень лет двадцати с небольшим всегда казался мне малоинтересным: рыжеватый, с неплохой мускулатурой, он в разговоре никогда не смотрел собеседнику глаза. В общем, невыразительный тип из разряда вечно бубнящих: «Ага, чувак, всякое бывает». При всем своем занудстве Шон классно плавал, одним из первых занялся скейтбордингом и не боялся открыто высказываться, если видел, что творится какая-то дурость.

— Что у вас тут происходит? — спросил он.

Карли к этому времени плакала навзрыд и не могла ничего сказать.

— Да вот они нас на пляж не пускают, — ответила я.

— Врет она все, — фыркнула Деб Шеффер.

— Тогда почему моя подруга плачет? — возразила я.

— Потому что мы засекли, как они целуются, — объявил Эймс.

Карли внезапно пришла в ярость:

— Что ты врешь?! Врун несчастный! — закричала она.

— Ух ты, оказывается, жирная лесба умеет говорить, — делано удивился Эймс.

Бывают моменты, когда люди переступают границу, которую точнее было бы назвать точкой невозврата. Услышав этот комментарий, слетевший с уст Эймса, Шон отрезал:

— Ну, все, чувак. Я запрещаю тебе посещать этот пляж.

— Ты чё, в натуре, пошутить со мной решил? — взъелся Эймс.

— Я с тобой не шучу, — ответил Шон. — Запрещаю здесь появляться не только тебе, но и всем твоим друзьям тоже.

— А пошел ты, — огрызнулся еще один из парней, Ронни Ауэрбах.

— Это вы все отсюда ухо́дите, — хладнокровно заявил Шон.

— Или что? — вскинулась Дебби.

— Или я звоню в полицию, — усмехнулся Шон.

— На каком основании? — с вызовом поинтересовался Эймс.

— Агрессия. — И Шон положил руку на плечо Карли, успокаивая ее. Потом, взглянув на меня, спросил: — Почему бы вам, девчонки, не пойти поплавать?

— Спасибо, друг, — сказала я и за руку повела Карли к берегу.

— Да ладно, я просто делаю свою работу. И на этом пляже, моем пляже, мы такого не потерпим.

— Любитель педиков, — бросила Деб Шеффер.

— Сам небось голубой, — поддержал ее Эймс.

Так совпало, что чуть позже появилась полицейская машина — пляж был частью территории, которую патрулировали копы Олд-Гринвича. Зайдя по щиколотку в воду, я увидела, как одних из местных полицейских — рослый итальянец по фамилии Проккачино — выходит из патрульного автомобиля. Возвращаясь, я услышала, как коп говорит Шону:

— Если бы мы каждого задерживали за обзывания…

— Это были не обзывания, — возразил Шон, — а гнусные издевательства.

— Та паскуда сама нас обозвала, — сказал Эймс.

— Это ты лживая злобная паскуда, — бросила ей Карли. — Я тебе слова не сказала.

— Она говорит правду. — Шон повернулся к копу. — Я был тут. И все слышал — она им ничего такого не говорила.

— Она еще в школе нас оскорбляла, — нашлась Деб.

— Девчачьи выдумки я за милю чую, — хмыкнул Шон. — А между нами всего-то пара футов.