Ничего личного

И тут неожиданно для всех высказался Липатов. Который с откровенной злостью сказал:

— В темную, значит, использовали? Суки! А кто его за шею держал? Кто?!

Манцев тут же на него накинулся:

— Заткнись! Идиот! Он же тебя на понт берет!

— У Андрюхи белая горячка. С перепоя. Принял вчера хорошо, я свидетель, — тут же сказал Саша Иванов. — Не слушайте его.

Шофер, набычившись, смотрел на обоих.

— Молчать всем! — заорал Семеркин. — Скажете, когда я буду спрашивать!

— Все замолчите, — не выдержала вдруг Серебрякова. — Все кончено. Хватит уже. Собирайтесь, сейчас едем.

— Нет, ну почему я? — опять выкрикнул Липатов. — Почему Липатов? Почему, как туда-сюда, так сразу Липатов? Да сколько можно Липатову?!

— Ты сейчас доорешься, — зашипел на него Иванов. — Сказали тебе — иди, чемодан собирай, а ты надрываешься. Костя, да уведи ты его! Опился. Что называется, дорвался парень.

— Да, пьян, — тут же с готовностью подтвердил Семеркин, — эксперт, возьмите пробу на алкоголь.

— Да хватит вам уже, — сказал Алексей. — Я тут, на вас глядя, вспомнил вдруг документальный фильм. Из мира животных. Оказывается, наши предки, какие-то там обезьяны, питались не просто мясом, а даже мясом своих сородичей. Так вот, там, в этом фильме, одна такая озверевшая голодная стая загоняла маленькую мартышку. Все зажимали ее, загоняли на дерево, рычали, ревели, а потом, когда загнали совсем, разорвали на куски. И съели. Противно было смотреть. Я еще тогда себя утешил: мол, это же животные, неразумные, живущие инстинктами твари. Так вот, вы — хуже. Эти, по крайней мере, жрать хотели, а вы что здесь все, с голоду умираете, что ли? Вы же все хорошо живете. В большинстве своем. Но… Сказали: этого можно. И понеслось. Без тормозов. Плохой он был или хороший, но он все равно этого не заслужил, — в этот момент зарыдала Эльза. — Все. Я ушел. Если сейчас не найдутся желающие меня довезти до ближайшего метро, мы с семьей пойдем на автобус. Пешком по лесу.

Ему ответил Саша Иванов:

— Ты сам мартышка. Кривляешься, во всяком случае, как обезьяна. Ничего из того, что ты здесь сказал, не было. Это личная месть. Мы поспорили ночью, и он попытался меня избить. Но получил сдачи. Обратите внимание на его лицо. Прошу отметить в протоколе.

— Э, нет, — сказал Алексей. — Это дело я озаглавил бы так: «Ничего личного». Все в интересах фирмы. А ты, Саша, осмелел. Власть почуял?

Семеркин влез в разговор, явно торопясь поскорее закруглиться:

— Отношения и потом можно выяснить, все это милиции неинтересно. Нам факты нужны, а факты нас уже устраивают. Все, дело закрыто.

— Ирина Сергеевна, я вас отвезу? Вы впереди сядете, а Леонидовы сзади. Сережу на руки возьмут, доедем как-нибудь, — засуетилась Марина Лазаревич.

— Хорошо, Мариша. Вызывайте дежурную, через двадцать минут будем сдавать коттедж, -сказала Серебрякова.

— А кто в морг за телом приедет? — вмешался Семеркин. — Родители у нее где?

— Да кто их знает, — пожал плечами Манцев. -Она не москвичка.

— У меня есть телефон, — сказала Марина. — Ольга давала мне свой адрес. Маленький городок в Подмосковье. Я позвоню, когда приеду домой, скажите только, где тело забирать, и когда.

— Вот вскрытие сделаем, надо же причину смерти… — заикнулся молоденький эксперт.

— Я вам оставлю номер телефона, — вздохнула Марина.

— Все могут расходиться, — подвел итог Семеркин.

— И разъезжаться по домам! — радостно сказал кто-то.

Алексей машинально отметил, что голос женский.

Минут через десять Саша ускоренными темпами запихивала в объемную сумку вещи. Она бегала из ванной комнаты то к тумбочке, то к креслам, заглядывала под кровати, и даже пыталась сдвинуть мебель. Не забыть бы чего!

— Да не суетись ты так, — не выдержал Алексей. — Все равно раньше Серебряковой не уедешь, а она отправится последней, потому что все бумаги у нее. Ей сдавать коттедж.

— Как бы чего не забыть.

— У тебя что, весь золотой запас России с собой, что ли? Ну, забудешь какую-нибудь ерунду, не велика потеря. Что ты так нервничаешь?

Саша села на кровать и заплакала.

— Ну, вот опять! — сказал он. — Слушай, ты дома столько не ревешь! Ну, что теперь?

— Леш, ты меня простишь?

— За что?

— Я не знала, что это они Валеру убили. Мне Аня сказала, что была драка.

— Значит, я был прав?

— Да.

— Бедная Анечка! Значит, для всех добреньких была разработана именно эта версия, и ты, дуреха, вместе со своей Анькой на нее попалась. А ей кто доложился?

— Муж.

— Серега? Значит, он все знал?

— То же, что и Ирина Сергеевна. Но они с Аней здесь ни при чем. Они в номер ушли. А их номер внизу. Хочешь, я пойду в милицию и все расскажу?

— Куда?! Сиди, идеалистка! Проехали. Знаешь, что после драки не делают?

— Я думала, что Валера здесь самый плохой. Его все так ругали…

— Саша, Саша…

— Он Аню уволил.

— Ане твоей еще достанется, — невольно вздохнул Алексей.

Тут в дверь раздался осторожный стук и голос Сереги Барышева.

— Леха, ты еще здесь?

— Легок на помине! — буркнул Алексей. И крикнул: — Войдите!

— Я один, — Барышев приоткрыл дверь:-Можно?

— Чего тебе?

— Мы сейчас уезжаем.

— На чем?

— У меня старый «жигуль», милая сердцу копеечка. Папин еще. Подарок к свадьбе.