Ничего не бойся

Вместо ответа Бернар, взяв его за локоть, развернул лицом к середине зала. И всмотревшись в полумрак, Филипп увидел постамент, на котором под хрустальной крышкой лежала девушка. Только подойдя на негнущихся ногах, он смог различить её черты лица. Ничего общего с портретом в столовой. Девушка, лежащая в хрустальном гробу, была поистине прекрасна! Нежные черты лица, аккуратный носик, алые губы, светлые волосы.

– Первые сто лет я делала ей причёску. – Голос Изабель вернул Филиппа в реальность. – Но потом я подумала, что какая разница…

– Если честно, – вставил Бернар, – мы за эти годы очень устали! Они же, как дети малые – накорми, помой, одень, накрой потеплее. Да ещё крысы… Приходится нафталином пересыпать, отраву вокруг разбрасывать и свечи держать зажжёнными. Уже миллион свечей спалили, наверное…

– А как же принц? – не отрывая взгляда от принцессы, спросил Филипп.

– Один раз был принц, – мрачно сообщил Бернар. – Ровно через сто лет проезжал мимо, всё, как и было предсказано. Но ничего не произошло, как видите…

– Я не понимаю…

– Что же тут непонятного? – встряла в разговор мадам Легран. – Ясно же сказано: приедет принц, влюбится! А этот не влюбился…

– И что? Не поцеловал?

– Почему же? Поцеловал… Даже не один раз. Но всё бесполезно… Вот и живём тут три века…

По её щеке сбежала слеза.

– Но мы привыкли уже, – обнял её за плечи супруг. – Неизвестно, что лучше: проспать триста лет или заботиться о них, но при этом дышать свежим воздухом и греться на солнышке.

Кто-то из спящих повернулся и зачмокал во сне.

– Пойдёмте наверх, – предложила Изабель. – Я вам чай крепкий заварю. После этой сырости лучше и не придумаешь.

Они с мужем пошли к выходу, а Филипп всё не мог оторвать взгляда от прекрасной принцессы. И когда он уже сделал шаг назад, ему вдруг показалось, что она улыбнулась. Совсем чуть-чуть, одними уголками губ.

– Теперь вы понимаете, зачем нам деньги? – вслух размышлял Бернар, когда они вновь оказались в столовой. – Они требуют постоянного ухода. Нам с Изабель не одна сотня лет. Хотя она, конечно, моложе меня… И кроме того, Даниель-Мари… Мы обещали Шарлю, что присмотрим за его младшеньким и его потомством. Эта ветвь оказалась совсем неприспособленной к жизни.

– Да, да! Теперь мне всё понятно! – с готовностью закивал головой Филипп.

– Кроме того, я действительно ощущаю приближение беды. Очень явное и сильное ощущение… Мне кажется, что нам надо уезжать отсюда. А это совсем не просто…

Филипп обещал по приезде в Париж составить положительный отчёт о своей поездке и заверил супругов Легран, что деньги им вероятнее всего выделят.

– И куда вы поедете?

– Ещё не знаем. Возможно, в Италию или Испанию…

Спать разошлись поздно. Месье и мадам Легран, обрадованные возможностью выговориться, не боясь раскрыть тайны, наперебой рассказывали о своей жизни. Этому рассказу мог бы позавидовать любой историк, но Филипп был всего лишь младшим банковским сотрудником, и его не интересовали особенности придворного этикета конца семнадцатого века, тайны дворцовых интриг и родословная герцогов Анжуйских. Все его вопросы касались принцессы Софии: во что играла, когда была маленькой, какие книжки читала, какое угощение любила больше всего.

Ночью Филипп никак не мог уснуть. Вначале он размышлял об этой удивительной истории, свидетелем которой невольно стал, закрывая глаза, он видел перед собой лицо принцессы. Потом понял, что так не заснёт никогда, и стал считать овец. Сбивался, начинал сначала, но сон не шёл. И тогда он вновь стал вспоминать юную принцессу, которая живёт на земле почти три сотни лет, но при этом всё такая же молодая и красивая. И вдруг ему захотелось увидеть её лицо ещё раз. Он гнал эти мысли, но они возвращались снова и снова. Тогда он зажёг свечу в подсвечнике и аккуратно, чтобы не скрипнула, открыл дверь и спустился на первый этаж. Тихо шагая, он прошёл по коридору к лестнице, ведущей в подвал, спустился, навалился плечом на дубовую дверь и оказался в сводчатом подвале.

У стены по-прежнему похрапывали и посапывали слуги. А в центре возвышалось ложе, на котором спала принцесса. Филипп долго вглядывался сквозь хрустальную крышку, изучая лицо девушки. Иногда ему казалось, что за ним наблюдают, он оглядывался, но в подвале были только спящие. Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль: а что если поднять крышку гроба? Закрепив свечу в изголовье постамента, он двумя руками поддел крышку, та поддалась и на удивление легко откинулась на серебряных петлях. Теперь между ними не было преграды! Филиппу даже казалось, что он слышит дыхание девушки. Чтобы проверить это, он наклонился. Прямо перед его глазами были нежные губы. В подвале повисла тишина, казалось, даже слуги перестали храпеть. Не отдавая себе отчёта в действиях, Филипп подался вперёд и поцеловал их. Ресницы принцессы дрогнули…

«Что же я наделал?» – подумал Филипп.

И в этот миг принцесса открыла глаза.

– Ах, это вы, принц? – сказала она. – Наконец-то! Долго же вы заставили ждать себя…