Ничего себе история

– Вы что, издеваетесь надо мной? – не выдержала Люся. – Это не моя! Где моя расческа? И почему снова оранжевая?

– Но я не знаю, где твоя расческа, – развела Настя руками, – найдется потом, но сейчас то я где ее возьму? Принесла свою. Оранжевая – так ты мне ее сама покупала, забыла?

Люся не забыла. Болезнь прогрессировала и было ясно только одно: скоро весь мир вокруг станет оранжевым. И виной тому навряд ли маркетологи. Виноват апельсиновый сок, он ее решил проучить таким странным образом. Люся потрогала лоб. Температуры не было.

Тапочек под кроватью тоже не было.

– Саша! Принеси мне тапочки!

Саша принес резиновые шлепки. Он тоже не нашел тапочек. Ну ладно, шлепки так шлепки. Замечательные резиновые шлепки. Оранжевые.

– Где ты их взял? – Люся взяла сына за плечи и внимательно посмотрела в глаза. В свои шесть Сашка еще не научился врать настолько хорошо, чтобы она не могла этого заметить.

Сашкины распахнутые испуганные глаза не врали. Он взял шлепки в коридоре, они стояли возле комнаты. Тапочки не видел. Ничего не знает.

Люся отпустила сына и пошла в туалет. В туалете обстановка была стабильно-оранжевая. Оранжевая туалетная бумага, трехслойная, с апельсиновым запахом. Освежитель воздуха тоже оранжевый. Слава богам, не апельсиновый. Всего лишь персиковый.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Митяй, вернувшись с работы. Люся сидела на кровати с насупленным лицом, обнимала колени и смотрела в одну точку.

– Плохо. Похоже, у меня поражение головного мозга. Я схожу с ума.

Митяй был здоров, ноги у него не подкашивались, и ни в какие поражения головного мозга посредством апельсинового сока он не верил. Ему на расследование потребовалось всего каких-то три минуты.

Через три минуты он привел в комнату Настю, всю в оранжевом. В руках у нее была папка с бумагами.

– Практическая работа, исследовательский проект, – говорила она и смотрела куда-то в сторону.

– Тема: «Влияние оранжевого цвета на эмоции и состояние человека», – процитировал Митяй. – Цель работы: «Доказать, что оранжевый цвет поднимает настроение и улучшает физическое самочувствие человека». Ну, – повернулся он к Насте, – и как? Доказала? Что напишешь в выводах?

– Я напишу, – ответила Настя, посмотрев на Люсин дергающийся глаз, – я напишу, что выводы сделать невозможно, так как не все условия были соблюдены.

– Еще не все? – присвистнул Митяй, подняв оранжевого верблюда с пола.

– Не все, – повторила Настя. – В идеале, надо стены в оранжевый красить. А ты мне краску вчера в стройматериалах не разрешил купить.

– Стены в оранжевый? – покивал Митяй.

И тут вдруг в одну секунду Люся почувствовала такое облегчение, что сразу поднялось и настроение, и самочувствие.

– Цель работы достигнута, – сказала она, – мне очень хорошо. Так хорошо, что даже аппетит вернулся.

– Ну отлично, – ответил Митяй и хитро посмотрел на жену. – Пошли чай пить, я тут как раз в «Лисичкины пироги» после работы заехал, пирог с курагой купил. Твой любимый. Оранжевый.

На последнем слове он выскочил из комнаты и закрыл за собой дверь, поэтому оранжевый верблюд, который Люся швырнула ему вслед, брякнулся прямиком о дверную ручку.

Социальная реклама

Иногда на Люсю нападало плохое настроение. Митяй называл это «сезонная хандра».

Для сезонной хандры неважно было, какой сезон за окном. И повода особого не нужно было, повод находился на пустом месте. И даже на пустом месте его было проще отыскать.

Хандра случалась редко, примерно раз в год, но если случалась, то в доме объявлялся режим ЧС.

Сегодня утром Митяй вошел на кухню и сразу понял – она случилась.

– Ты толстая? – на всякий случай спросил Митяй, хотя такой примитивный повод давно уже был пройден.

Люся молчала.

– Конечно, ты не толстая. И надеть тебе есть что, и все живы и здоровы, между прочим, – абсолютно равнодушно сказал Митяй, и тут же об этом пожалел. Потому что из Люсиных глаз полились слезы, а это значило, что хандра вышла в свою самую опасную затяжную стадию.

– Мы на тюбингах кататься едем сегодня? – спросила заспанная Настя, войдя на кухню

– Даже не знаю, – ответил Митяй, кивнув на жену.

– Поезжайте без меня, – проговорила Люся, сморкаясь в салфетку. Салфетка была беленькая, чистенькая, а Люсин мокрый нос сделал ее мокрой и серой и превратил в разваливающуюся тряпочку и от этого Люся зарыдала еще сильнее.

– Хандра? – спросила Настя Митяя.

– Она, – ответил Митяй.

– Причина?

– Еще не выяснял.

– Так ты давай быстрее, а то не успеем съездить, темнеет рано, а в темноте неинтересно будет.

Через час Митяй выяснил: причина, как ни странно, именно в сезонности. Оказывается (вот ведь!) наступила зима, декабрь. Солнца нет, зато навалило полно снега. И (о, ужас) во дворе всю площадку завалило снегом. И (о, еще больший ужас) даже ту самую скамеечку, которую видно из их кухни.

– И что? – равнодушно переспросил Митяй. – Каждую зиму так, к весне оттает. Весной солнце становится ближе, теплее, снега все меньше, – разговаривал он с ней, как с идиоткой.