Ничья

— О, началось! — Ухмыльнулась Амина и как преподавательница на линейке, разведя руки перед хором первоклашек, громко произнесла, — дружно: кто мы? ВИА…

— …кр-р-ря! — В унисон проорал-прорычал хор мальчиков-зайчиков.

— Вот так я стал мини-сборником советской эстрады, — сознался Тёма, когда раскат смеха за столом немного утих и он вновь предался воспоминанию каникул у бабушки, — еще и в церковь ходить по воскресеньям заставляла… господи, а я атеист.

— Надо говорить: слава богу, я атеист, — поправил его усмехнувшийся Марк.

— Вот ты сексист, — посмотрел на него Тёма, — как тебе надо говорить? Какой-нибудь фемистичный лозунг, а потом ты такой: сюрпрайз, мазафака, я сексист и на самом деле я так не дума…

— Я ничего против фемдвижения не имею, кстати. Если оно в нужном месте, — прервав Тёму покачал головой Марк, кивая Богдану, предложившему обновить коньяк в его бокале.

— Это как? — удивился Дима, запахивая потуже плед на Еве, подобравшей под себя ноги на кресле. — сексист, который за феминисток?

— Толерантный сексист, скорее. — Отозвался Марк, придвигая ближе мое кресло к себе, чтобы положить на мои скрещенные ноги руку. — Я же говорю, все должно быть в нужном месте. К примеру: возьмем некоторые народности Северного Кавказа, ну и Сауди. Там происходит ущемление прав человека из-за принадлежности к женскому полу. Понятно, что традиции, культура и подобное. Мрак разводить не хочется, но есть вещи… которые за гранью. Вот в таких случаях необходимо феминистическое движение, ибо люди не собственность, и уж тем более это не должно определяться по половому признаку, как правило, еще и с нередким наслоением виктимблейдинга. А теперь возьмем другой пример: года три назад мы с Тёмой катались по Европе. Вроде бы в Стокгольме дело было, да? — Марк вопросительно приподнял бровь, глядя на Артема.

— Когда две клуши полицию вызвали? Да, мы были в Стокгольме. — Усмехнулся Артем.

— Да, мы сидели в баре. Хороший такой бар, в цивильном городе цивильной Европы. Зашли две женщины, лет сорока на вид. Сели недалеко от нас, прямо перед плазмой, она невысоко на стене висела. Тогда футбольный матч шел и между болтовней в экран мы поглядывали. — Марк чокнулся бокалом с бутылкой Андрея, и продолжил, — хочешь-не хочешь, на глаза эти женщины будут попадаться. Через десять минут они вызвали полицию и сказали, что мы с Тёмой их домогались. На вопрос полиции как именно, они ответили, что глазами. Полиция посмеялась и уехала. Я не уверен, что с бездумным извращением идей толерантности сейчас эта история закончилась бы с тем же исходом. Все должно быть уместно и я не о морали и этике, а о том, что инструмент не должен быть оружием. Так же с религией. Это инструмент. Кто-то с помощью нее находит себя или находится в себе, а кто-то видит ее как способ управлять остальными. Как топор. С его помощью можно нарубить дров и обогреть дом, а можно отрубать головы. Все эти вещи, феминистические движения, пропаганда толерантности, религия и прочее, из одной сферы — инструмент стабилизации. Современная социальная проблема в том, что в изобилии хорошего, как и в его недостатке происходит подмена понятий, что есть норма, преступление, кто жертва, кто преступник. Я об этом.

— Вашему вниманию был представлен любимец и лучший студент социально-гуманитарных дисциплин Сеульского национального университета, — улыбнулся Тёма, не без удовольствия глядя на Марка, снова, почти уже привычно показавшего тому фак, и примирительно сказал, — да ладно тебе, я же твои регалии раскрываю, чтобы в глазах этих неучей твои слова весомее казались.

— Кембридж с вами, добрый вечер — приветственно помахал рукой Андрей, чокаясь с ухмыльнувшимся Богданом, произнесшим:

— Венская шарага экономики и бизнеса тоже на связи.

— А мы да, мы местные неучи. — Согласно покивал Леха. — Ну, я местный, Димка МГИМОшный — придвинулся ближе к хохотнувшему Диме, заключившему, что это звучит как болезнь какая-то, но ему понравилось. Леха чокнулся с ним бокалом и с иронией посмотрел на Марка, — Мар, изобилие и подмена понятий. Сколько Ламба твоя стоит?

— Арендованная, — со значением приподняв палец, отозвался улыбающийся Марк, — мы же в Питере на полтора месяца, я решил испробовать, прежде чем выбрать на чем буду ездить тут через год. И я уже прихожу к мысли, что изобилие это тоже плохо, так что не надо мне тут.

— Обмен понтами произведен, — заключил Дима и посмотрел на Тёму, — по поводу твоего релакса в Адмиралтейском обезьяннике: а чего ты дедушке не позвонил?

— Потому что он навесит отцу люлей по факту ни за что, и заберет меня в Москву. — Закурил внук чекиста, на долю секунды утомленно искривив губы. — Деда до сих пор думает, что мне лет пять, наверное. По крайней мере, по его отношению ко мне создается такое впечатление. Ну и соответствующие этому моменты неизбежно возникают… Нет уж, спасибо.