Нигерийский синдром

За четыре года упорных сражений мы устелили дорогу к свободе Европы и мира миллионами жизней наших отцов и матерей, братьев и сестер, мужей и жен, детей… А сегодня эта беспамятная и бессовестная Европа, позабыв все уроки истории и тех, кому она обязана свободой, отворачивает свое сытое рыло от безумных проблем, которые создает Америка, разоряющая страну за страной, и от разумной политики нашего государства, пытающегося любой ценой сохранить хрупкий мир, потому что лучше других знает, что такое война!

Я родилась через много лет после окончания Второй мировой. Знаю о ней почти всё, много читала, но по-настоящему поняла, что такое война, когда увидела однажды ужасный сон. А может, это был и не сон?! Возможно, моя душа попала в прошлое, в тот страшный и кровавый 1941 год. Я отчетливо увидела себя одиноко стоящей на холме и сжимающей в руках связку противотанковых гранат, а со всех сторон в дыму пожарищ ко мне ползли фашистские танки! Неописуемый ужас, и в свои шестнадцать лет я вдруг отчетливо поняла, что такое война и какая же это страшная штука!

Мы заказали водки, а как же без нее в День Победы?! Подняли рюмки, не чокаясь, выпили за погибших и, чокнувшись, за оставшихся в живых. Мои друзья говорили о войне, вспоминая свое «боевое» детство и те жуткие годы, которые им пришлось пережить. В конце концов, незаметно захмелев, тонким фальцетом Владимир затянул: «Враги сожгли родную хату…». Послушав пару минут унылое завывание приятеля, ткнув «солиста» в бок, я сделала внушение:

– Вова, не надо тоски! Сегодня праздник, хоть и со слезами на глазах, но праздник, и грусти здесь не место! Есть же более оптимистичные песни, например, «День Победы» или «Катюша»!

Моя мысль достигла цели, и мы, вновь подняв рюмки за Победу, за Нашу Победу, стали втроем вспоминать слова так любимых всеми нами песен. Наше творчество начало уже действовать на окружающих, но, как мы поняли по улыбкам, не раздражающе, а наоборот, привнося в их обед элемент приятного разнообразия. Я была уверена, что нас сейчас попросят заткнуться и выведут из зала, потому что к нам со всех своих черных ног уже спешил метрдотель.

Глава 11

Ответственный служащий ресторана проявил небывалый интерес к такому неадекватному поведению клиентов.

– У вас праздник? – спросил он вежливо.

– И у нас, и у нашей страны! – гордо ответили мы.

– А вы откуда?

– Вообще-то, мы русские, но из Германии.

– Oh, Russia good! – улыбнулся африканец, выставив большой палец руки вверх. – America badly, – добавил он, повернув руку и опустив палец вниз.

По жестам мы поняли, что Россию он любит больше. Потом минут двадцать объясняли, что за великий праздник отмечаем. Наш черный приятель понятия не имел, что много лет назад в Европе произошла какая-то там война и победил Советский Союз, а удивляться этому было нечего. Что уж говорить об Африке, если в Европе и США большинство людей сегодня, особенно младшее поколение, понятия не имеют о событиях более чем полувековой давности!

Вдруг, как будто что-то вспомнив, он ушел, но минут через тридцать вернулся, однако не один. За ним следовал приятный мужчина, возможно, моего возраста, тоже африканец.

Он лучезарно и радостно улыбался, сверкая натуральными белоснежными зубами, и на несколько ломанном, с акцентом, хотя и очень приличном русском представился:

– Здравствуйте, я Ричард!

Свободно разговаривающий по-русски местный житель стал для нас приятным сюрпризом, но даже не его знание нашего языка вызвало у нас удивление, а… балалайка, которую он держал в своих черных руках! На вопрос, умеет ли господин играть на ней, новый знакомый гордо ответил:

– Конечно, я же играл в ансамбле, у нас в институте… там… в Москве…

Как мы поняли, в Москве Ричард закончил медицинский институт и работал по специальности здесь же, в отеле. В России не был много лет. Неожиданно Ричард заговорил о девушке Анжеле, на которой женился еще тогда, давно, в студенческие годы. Он знал также, что у него родился ребенок, девочка, но с тех пор со своей русской семьей так ни разу и не встретился. Его африканская родня была очень состоятельной. Еще бы, какой бедняк может позволить себе учебу за границей?! Папаша Ричарда, царек местного племени, желая передать правление непослушному сыну, запретил даже думать о белой женщине и ее ребенке. Поначалу Ричард еще рыпался и посылал любимой деньги и посылки, но потом постепенно даже такое скупое общение сошло на нет. Девочку звали Диди, и сейчас она уже, наверное, имеет собственных детей. Анжелу несчастный влюбленный и разлученный с семьей, как мне показалось, любил до сих пор, поэтому я не удивилась, когда он достал из нагрудного кармана своей рубашки крохотную черно-белую фотографию бывшей возлюбленной и жены. Со старого снимка на нас смотрела симпатичная девушка лет двадцати, веселая и счастливая…