Нигерийский синдром

– Не только, – парировала я, попутно припомнив все свои злоключения и жизненные коллизии, а про себя отметила, что, похоже, господин-то не наш кадр, потому как «гусь свинье не товарищ».

– Молодец! – вдруг похвалил меня олигарх и вполне миролюбиво добавил: – Люблю смелых девчонок!

Я вздрогнула: он слепой, что ли, не может отличить девушку от бабушки?! Однако после нечаянно сделанного комплимента от Петра Петровича стали исходить весьма приятные флюиды, и он мне даже начал потихоньку нравиться. Я расслабилась и… как всегда, приспичило.

Попыталась потерпеть, однако вынуждена была попроситься на выход… в туалетную комнату.

– Писать что ли хочешь? – с пугающей откровенностью спросил миллионер.

– Да нет… просто мне надо… привести себя в порядок, – засмущалась я.

– Ну-ну, – засмеялся он и показал, куда идти.

Выйдя из туалета, я заметила на великолепном антикварном комоде большую фотографию Петровича, запечатленного в очень нарядном военном мундире. К большому сожалению, я забыла свои очки и, не сумев толком ее разглядеть, решила задать ему вопрос:

– Петр Петрович, а в каком вы звании?

Абсолютно глупый, я бы даже сказала, тупой вопрос! И в каком же звании он мог быть в его возрасте? Ну, наверное, не в лейтенантском и не в маршальском, конечно. Генерал и только генерал! Однако Петр Петрович, подойдя к комоду, взял в руки фотографию и перевернул ее лицевой стороной вниз, а затем снисходительно, но строго похлопав меня по плечу, многозначительно произнес:

– Не парься, детка, не надо!

Этот человек не прост и опасен, что в общем-то неудивительно. Генерал был выходцем из крепких рядов высокопоставленных сотрудников КГБ. Он не раскрывался, играя роль этакого «серого кардинала» московского делового сообщества, гордо неся по жизни свою комитетскую кличку. Именно такими военными в большинстве случаев решаются судьбы целых государств. Всё, что имеют, включая деньги и власть, они крепко, как оружие, держат в своих опытных руках, ни с кем не собираясь делиться. Эти люди вхожи в правительственные структуры и не гнушаются дружбой с криминалом. А как стали миллионерами? У каждого свой проверенный, но секретный способ.

Есть у нас знакомый, еще молодой и очень богатый паренек, которого между собой мы зовем «золото партии». Отец Антона был таким же, как и Петр Петрович, высокопоставленным офицером в структурах КГБ. Во времена бардака и неразберихи в девяностых, пока все ломали голову над вопросом: «Где же золото партии?», сумел из разваливающейся на части страны кое-какой золотой запас партийной элиты переправить самолетами за тридевять земель, за границу, и, обосновавшись на чудесных заграничных островах, зажил с семьей в свое удовольствие. Но внезапно подкравшаяся беда не позволила ему до конца жизни кайфовать в лучах стибренного богатства. Его убили в одной из дальних зарубежных стран, а Антоха в свои еще молодые годы остался единственным наследником гигантского состояния.

Да… «хорошо быть генералом» – вспомнились строки веселой и бодрой песенки из далеких шестидесятых.

Не успели мы продолжить разговор, как дверь открылась и на пороге появился шикарный, нет, супербрутальный и импозантный джентльмен явно нерусского происхождения. На груди у него красовался весьма соблазнительный бейджик с магическим словом «Газпром». Петр Петрович представил гостя:

– Знакомьтесь, господин Альцгеймер…

«Надо же, – подумала я с уважением, – тезка самого знаменитого психиатра!»

– …очень богатый и деловой, кстати, человек слова, – продолжал хозяин.

Товарищ из «Газпрома» пожал руку Левке, галантно облобызал ручку мне, а затем, моментально забыв про нас, переключился на Петровича. У них были свои разговоры. «Да… какие же роскошные и крутые мужики обитают в столице», – с черной завистью подумала я, оглядывая его с ног до головы и сравнивая с Левкой. На фоне бесподобного газпромовского товарища с фамилией, напоминающей страшное заболевание, Левка показался мне очень бедным еврейским колхозником, неизвестно как и зачем залетевшим в миллионерские пенаты. Нет, выглядел он тоже более чем прилично, но в нем не было того горделиво-хвастливого павлиньего апломба, коим обладают именно московские деловые круги.

«Призрачно все в этом мире бушующем…» – такие строчки написал наш блестящий поэт-песенник Леонид Дербенев, который был очень близок к истине. Пафосный господин из «Газпрома» впоследствии оказался насквозь фальшивым чуваком. К данной организации, и то косвенно, имел отношение лишь его «наглый» бейджик, видимо, с усердием сделанный самим понтером. Хвастливый дяденька владел всего-то небольшой фирмочкой и занимался всякой дрянью, то есть мелочью, а когда мы обратились к нему с просьбой помочь нам в одном деле, он, пригласив нас в Москву, в день нашей назначенной им же самим встречи на рабочем месте даже не появился!