Ник. Беглец

Имаген морщился всякий раз, когда сбежавшего узника величали Повелителем Чар — у него была своя версия на этот счет. Но по негласным правилам, которых строго придерживались все члены комиссии, беглец считался именно чародеем. Думать можно было все, что угодно, но публично озвучивать идею о заточенном опальном Академике было не этично. Все равно что высморкаться в занавеску или плюнуть на стол. Все эти условности жутко раздражали сыщика, но он вынужден был играть по общим правилам. Прислушавшись, он понял, что Гиппос как раз перешел к описанию присвоенных артефактов. Без сомнения, это было самое интересное в его истории. Всего несколько вещей непонятного назначения и как будто лишенных особенных свойств, но тем не менее обладающих ими. Целитель идентифицировал лишь меч. Пускай он не смог разглядеть никаких плетений, но его исключительные режущие свойства и прочность он обнаружил опытным путем сразу же. Искусный меч, скорее всего реликвия из раскопок, но великолепно сохранившаяся и качества исключительного. Одна она стоила целое состояние, и именно из-за нее искусник пошел на воровство и подлог документов. Второй артефакт — небольшой драгоценный камень в браслете — так и остался загадкой для целителя. Впрочем, искать артефакты, распроданные на черном рынке предприимчивым Гиппосом, за давностью лет было бесполезно. Тем более что комиссию они интересовали лишь в той степени, которая могла бы помочь прояснить происхождение и цели пленного чародея. Тристиса искусный меч также не интересовал: с ним все было предельно понятно. А вот на браслет с таинственным кристаллом, который даже ювелир не смог идентифицировать, он бы взглянул с удовольствием. Вряд ли это простое украшение — не со столичной модницы его сняли. Камень с равным успехом мог оказаться как чародейским артефактом, так и еще одной архейской реликвией. И не важно, что лекарь не смог разглядеть тонкой вязи плетений или крохотного конструкта — это совсем не означает, что их там нет — что возьмешь с простого бакалавра Искусства целительского направления? Если безделушка оказалась бы оробосской, то по ней можно с легкостью установить школу и направление чародейства, а это какая-никакая зацепка. Тристису доводилось в прошлом иметь дело с подобного рода вещами, так что он понимал в них толк. Также интерес представляли золотые монеты с незнакомым гербом и надписями на непонятном языке. К сожалению, целитель не сохранил ни одной, иначе бы специалисты-нумизматы живо определили страну, где они были выпущены.

Гиппос хитро придумал. Логика простая: никто не будет интересоваться судьбой простого чаровника, у него априори не могло быть при себе ни ценных вещей, ни важной информации. Манонасос согласно заключению целителя будет качать ману, как из слабого чародея. Все ведь нельзя высосать за один раз, иначе очень долго будет идти восстановление. Вся система так построена: постоянно идет откачка до черты, которую определяет целитель, а больше — только если чародей заерепенится. Конечно, лишь только узник попробовал бы освободиться, "ошибка" в определении уровня тут же бы открылась. Но за это в худшем случае горе-целителя попросили бы с работы. Артефакты, безусловно, стоили дороже возможных потерь, а чародей был в коме, что давало Гиппосу неплохую фору. Толлеус тут вроде бы не при чем. Документы составлял не он, артефакты не присваивал. Вот только не могло же, в самом деле, так статься, что чародей за столько лет так и не очнулся, а сам настройщик настолько пренебрегал своими обязанностями, что со временем не вычислил опытным путем уровень маны чародея? — Хотя такой вариант неплохо объясняет, откуда у пленника взялись силы для побега. Короче говоря, сплошные нестыковки. Так что найти и допросить старика надо обязательно.

Когда Гиппоса увели, комиссия вернулась к обсуждению. Обсуждать артефакты ни у кого уже не было ни сил, ни желания: интереса столичных искусников хватило лишь на первые три раза. Сейчас уже был раз пятый или шестой. Однако обязательно нужно было провести обсуждение. Молчать нельзя. Грузный искусник, председатель комиссии, тяжело вздохнул и начал:

— Не замечает ли кто-нибудь какую-нибудь исключительность троих сбежавших заключенных?

Под взглядом грозных очей председателя искусники отводили глаза. Наконец, нашелся один смельчак:

— Они все из Оробоса и все достаточно высокого уровня, — озвучил он общеизвестный факт и довольно замолчал. Тристис улыбнулся уголками рта: похоже, внутри комиссии свои терки. Председатель нахмурился, но "съел" подначку и возобновил смотр присутствующих. Когда очередь дошла до Тристиса, он, не моргнув глазом, заявил:

— Мы ищем их общую исключительность. И, похоже, что ее нет. Может быть, надо поискать что-то индивидуальное? Не то, что их объединяет, а то, что отличает от других?

Идея председателю понравилась, и он предложил членам комиссии обсудить ее. Ответы посыпались, как из рога изобилия, но все они касались только Повелителя Чар. Когда круг закончился, председатель с укором спросил:

— А другие двое? Неужели ничего особенного?