Ника

— Ты в институт не пыталась поступать?

— Нет.

— Почему?

— Куда же мне. Мать одна не может двоих детей прокормить да еще мне помогать. Осталась вот, работаю. — Оставив в покое нож и овощи, Лиза замерла, сдерживая волнение. — По математике я хорошо шла, учитель хвалил.

— А почему на механизатора не учишься?

— Да ведь если бы только за рулем сидеть, а то механизаторы и ремонтируют машину, мне это тяжело, не по силам.

— В пединститут на заочный, а потом учительницей.

— Я еще не успела опомниться после школы, как за работу принялась.

Уходил Алексей со стана довольный собой, что не позволил себе ничего развязного, что разговор был непринужденный и серьезный.

…На гулянье по случаю окончания сева Алексей не отходил от Лизы, танцевал только с ней, а потом они убежали к реке, сидели под тополем, бросали камешки в воду, распили бутылку красного вина, закусывая конфетами и целуясь.

Вечером сидели рядом в клубе на встрече с писателями, а после Алексей провожал ее домой, и они все никак не могли расстаться.

Потом, когда Алексей был занят перевозкой домов из Андреевки, ему редко удавалось назначать свидания, потому что работали с рассвета и до вечерней темноты. Месяц ушел на переселение двух домов, работали плотники и по воскресеньям, и Алексей истосковался по Лизе. Но после они встречались каждый вечер.

Было у них заветное местечко на берегу речки Безымянки — крохотная лужайка в кустах тальника. Мелкая речка текла неторопливо, сквозь воду виднелись омытые камешки, прутики с прядями зеленых водорослей, колеблемых струями. Алексей нашел эту лужайку еще прошлой осенью, бродя в окрестностях Усовки, она понравилась ему, и он подолгу сиживал тут, глядя в речку.

Весной лужайка зазеленела так густо, что трава под ногами пружинила… До чего ж хороши такие лужайки, где никогда не гуляла коса, не паслась скотина! Рано весной, едва сойдет снег, на такой лужайке дружно брызнет зелень. Пройдет немного теплых дней, и потянутся к солнцу травинки — острые, круглые, овальные, тонкие стебли, то прямые, то вьющиеся, запестреют цветы. И каких только не найдешь тут красок и оттенков! Желтенькие, снежно-белые, розоватые, сиреневые, коричневые… Каждый стебелек, листок и лепесток цветка пьют солнечное тепло и свежесть воздуха, по ночам купаются в росных туманах, а утром обогретые и высвеченные поднимаются все выше и выше. К июню трава вымахивает до пояса. Ступишь в нее и опьянеешь от аромата, пахнувшего с необыкновенной щедростью, на какую способна только одна природа. Потом начинают вянуть травы с вызревшими семенами. Но коса не сечет их, и семена осыпаются в свой срок. На смену медленно увядающим и засыхающим травам зацветают новые, для которых пришло свое время. Так до самой осени не прекращается цветение лужайки, и нет радостнее чувства видеть эту никем не ранимую жизнь трав.

Сколько вечеров провели на лужайке у речки Алексей с Лизой, сколько раз освещала их луна, сначала полнолицая, потом тающая с одного края и, наконец, узкая, тонкая, с острыми загнутыми концами! Сколько звезд мигало им в темные ночи междулунья! Сколько тихих юных шепотов унесла речка!..

39

В начале июня в Усовку приехали армяне и начали строить двухэтажный дом на две семьи. На строительстве больницы бульдозер рыл первый котлован. Правление решило построить общественную баню.

Венков горячо ратовал за баню:

— Сейчас кое у кого есть баньки саманные, деревянные, по-черному. «Баня — вторая мать», — говорят в народе. Что стоит нам своими силами, без оплаты труда, построить баню. — Он пустил по рукам правленцев чертежик. — На два отделения баня: мужское и женское, с парилками. Поставить ее у подошвы косогора. Туда водопровод тянуть недалеко, труб для этого наскребем. Баня лучше бревенчатая: она дышит. Есть предложение объявить строительство на добровольных началах.

— А баня платная будет? — спросили председателя.

— Поскольку придется держать заведующего, он же истопник, ему надо платить. Значит, придется установить плату.

Споров не было: баня нужна даже тем, у кого есть своя. Уплати гривенник и парься, мойся без всяких хлопот.

Молодежь взялась вырыть траншею под ленточный фундамент, а строители обещали сделать все остальное до страды. Ника вставала чуть свет, вздрагивая голыми плечами, спешила к колодцу за водой. Звенит бадья, ударяясь о воду в глубине колодца, сочно шлепаются капли, падая с десятиметровой высоты. Из сруба, поросшего хрупкими грибами, тянет холодом. Румяная после умывания Ника бежала в дом готовить завтрак, пока мать доила корову, а отец сидел на приступках крылечка, не спеша курил, поглаживая волосатую грудь. Несложное дело — нарезать хлеба, поджарить яичницу да принести из погреба крынку холодного молока — раньше казалось ей пустяком, а теперь стало важным, потому что надо было спешить с завтраком, чтобы не опоздать на работу.