Никак не меньше

На его подбородке темнеет щетина. Вчера он был чисто выбрит. Надо же, не думала, что обращу на это внимание, как‑то само в глаза бросилось. Волосы на лице жесткие, и когда он стоит вплотную и пожирает меня глазами, он не кажется юным мальчиком, а глаза вообще зрелые и мудрые. Что‑то его тревожит, бередит душу куда сильнее, чем расставание с Дакотой.

– Ты пропускаешь вопрос? – Меня все сильнее обхватывают крепкие руки. Лэндон по‑прежнему держится за край стола, однако расстояние между нами стремительно тает.

Я киваю, и он расплывается в улыбке.

Он для тебя слишком хорош, Нора.

Милый, какой же он милый.

Черт, я вешаюсь на мужика. Ненавижу таких баб. Ничего хуже представить нельзя.

Основной алгоритм их поступков прост.

Фаза первая: попивает такая кулема в кругу подруг. «Ну почему мужики все такие козлы? – Роняет слезы в дешевый «Мускат». – Все, больше я на козлов не западаю». И салютует наполненной до краев чашкой вина.

Фаза вторая: идет с подружками попить кофейку. Она полюбила черный кофе, потому что у нее теперь отличный парень, и он пьет только черный, ведь на козлов она больше не западает. «О‑о, он такой милый!» Подружки слушают. А ведь и правда, такой не наклюкается вечером в пятницу и не загадит субботнее утро. Спокойно ведет себя в необъятном торговом центре, невозмутимо прохаживаясь меж рядов с вешалками, и соглашается подержать ее кофе, когда ей приспичило что‑то примерить.

Фаза третья: с подружками в ночном клубе. Нарядное черное платье, отпадная завивка на голове. Боевая раскраска, но не для того отличного парня и даже не для себя. «Что‑то я в нем разочаровалась. Скука с ним смертная», – жалуется она подругам и отвечает улыбкой эффектному незнакомцу в толпе.

Фаза четвертая (последняя и заключительная): в кругу подружек сидит на диване и под винцо пересматривает сериал «Анатомия страсти». «Все мужики – козлы», – жалуется она, потому что эффектный чувак ей изменил, и она вновь вернулась к фазе номер один.

Похоже, я встала на скользкую тропу.

– Нечестно пропускать такие вопросы. – Лэндон касается губами моего уха, и меня пробирает дрожь.

Боже, вот это мужчина.

Он – лучший друг Тессы .

Приходится без конца себе об этом напоминать. Еще один повод положить конец этому романчику. Лэндон – ее лучший друг, опора, оплот и надежда, и если я все запорю, то никогда мне не будет прощения.

Тяжелый выдался для нее год. Мало бед с Хардином, который наплевал ей в душу, так еще и с универом пролетела. Потеряла отца, любимого человека. Остался только Лэндон. Он здорово ее поддерживает. И если я заберу у Тессы этот последний оплот…

– А в жизни вообще все нечестно. – Я напрягаю колени и высвобождаюсь из его объятий.

Когда он так близко, у меня зашкаливают эмоции, я толком не соображаю. Каждый раз, заходя в лифт в его доме, я напутствую себя: «Держи себя в руках. Не смотри на него и не надо расспрашивать Тессу» .

Каждый раз, приходя в их квартиру, я надеялась, что застану его дома. А когда его не оказывалось, меня охватывала болезненная тоска. Вот тогда я поняла, что попала.

– Тебе нравится универ? Ты, наверное, в восторге, что у мамы родится Эбби? И если можно было бы полететь куда угодно, куда бы ты полетел? – Жалкая попытка перевести разговор в безопасное русло, пока меня не поставили раком на кухне.

Лэндон буравит меня взглядом, и я предусмотрительно отступаю назад.

– Нравится, все путем. Да, в восторге. В Испанию, посмотреть, как играет «Реал Мадрид».

Он не в восторге от того, что вопросы сместились в нейтральное русло. Мне с трудом удается удерживать разговор на платоническом уровне. Лэндон подходит к холодильнику, вынимает бутылочку синего «Гаторейд», не сводя с меня взгляда, отвинчивает крышку. Взгляд очень пристальный, Лэндон явно что‑то замышляет.

– В этой игре есть еще дополнительный раунд.

Ах, ну да.

– Разве? – Я пытаюсь не улыбаться, но у меня ничего не выходит. – Просвети, пожалуйста.

Стараюсь держаться от него на безопасном расстоянии. Пяти футов, пожалуй, достаточно; впрочем, для верности отхожу еще на десять, под предлогом хлебнуть водицы. С такой дистанции я не смогу пялиться на его мужественные плечи и сходить с ума от его крепких ладоней и длинных пальцев. Если я буду держаться подальше, то он не поймет, что у меня так и чешутся руки к нему прикоснуться.

Как раз с чесоткой‑то все просто – почесал и порядок, а к Лэндону у меня что‑то такое, чего, почесавшись, не исправить. Чтобы мне успокоиться, надо перегореть, а потом извести тысячу ярдов бинта, чтобы залечить раны.

Отвечать он не спешит. Делает долгий глоток, опускает бутылку на столешницу. В кухне вдруг становится слишком тесно.

– Правила такие. Ты должна ответить на один из пропущенных вопросов, иначе тебе засчитывается проигрыш.