Никак не меньше

Она целует меня, и ее сердце заходится стуком в груди. Мы сливаемся воедино. Ее ноги вдруг замирают и напрягаются, она жарко шепчет мне на ухо: не прекращай. Я не прекращаю, и, наконец, я словно расщепляюсь надвое и падаю на нее, исходя вздохами, и мы вместе пытаемся отдышаться.

Я скатываюсь с ее теплого тела и ложусь рядом на постель.

– Это что‑то… – говорю я, переводя дух.

– Нереальное, – заканчивает фразу Нора.

Глава 18

Развалившись поперек моего туловища, Нора отдыхает. Она поигрывает волосами на моей груди, наматывая их на палец, а я молча за ней наблюдаю. Тихонько гудит кондиционер, а в воображении вновь и вновь прокручиваются события последних минут. С лица Норы еще не сошел возбужденный румянец, лицо пышет свежестью. Она нестерпимо прекрасна. Нора успела снять блузку и теперь лежит совсем голая, из всех украшений на ней лишь глаза да пухлые губки, да тату с одуванчиком посреди спины.

– Знаешь, до тебя ни один любовник не был со мной так нежен, – делится Нора, не поднимая глаз. Она смотрит на мою грудь, не переставая поглаживать.

Меня так и подмывает ответить: «Знаешь, еще никто никогда не называл меня любовником», – но я сдерживаюсь.

– Это хорошо? – Я морщусь при мысли о плетках, наручниках и прочем маразме, которым в последнее время все увлеклись. А может, я слишком нежен? Чересчур? По крайней мере, так когда‑то считала Дакота, не то чтобы мне хотелось все это припоминать…

Нора сияет от счастья.

– Еще бы, конечно!.. Впрочем, – она задумчиво меня созерцает, – иногда мне хочется, чтобы ты был пожестче.

От этих слов мне становится на удивление хорошо, меня вдруг переполняет дикая радость от того, что ей хочется все повторить. Мое истомленное тело вновь страстно желает оказаться внутри нее. Надо только определиться со степенью «жесткости». Мне, конечно, еще предстоит узнать многое в неизмеримом разнообразии секса. Я боюсь причинить ей боль, не сумев вовремя распознать рамки дозволенного. Я понимаю, что между простым традиционным сексом и жесткачом есть существенный серый спектр, но на что именно ориентируется она, мне пока непонятно.

– Насколько жестче?

Взяв в руку мою ладонь, Нора подносит ее к косе. Обхватив пальцами черную прядь, она легонько оттягивает ее назад. У меня дрогнул член.

– Достаточно жестко, – отвечает она и заговорщически улыбается. Начинает тереться об меня. Такое чувство, что наши тела подстроены друг под друга. – Ну как, хочешь попробовать? – У нее хриплый голос. Она опускает голову к моей груди и проводит языком по затвердевшему соску, легонько царапая зубками и поигрывая языком. Это приятное ощущение молниеносно отзывается в паху. Никто никогда там меня не касался, тем более ртом. Сердце забилось сильней, чем обычно, я возбужден и немного напуган. Не потому что не хочется, а потому что впервые. Кто‑то где‑то сказал, что между возбуждением и страхом – тонкая грань удовольствия, так, видимо, на эту грань я как раз сейчас и попал.

Киваю, чуть припозднившись с ответом.

Нора прижимается губами к моей груди.

– М‑м, как я обожаю твое тело.

Ее ладони скользят вверх, по шее, и начинают ласкать мою влажную кожу. Я так и зарделся от похвалы. Она поглаживает мою спину, потом снова грудь, и мне стоит огромных усилий, чтобы не начать перед ней извиваться.

– Тебе ведь не приходится качаться, чтобы так умопомрачительно выглядеть, да? Это природное? – И, словно бы спохватившись, она добавляет: – Молчи‑молчи, мне приятнее думать, что ты дважды в день потеешь в тренажерном зале. – Нора скользит пальцами по груди и спускается вниз, к животу, прослеживая длинными ноготками рельеф моих мышц.

– Обожаю твою фигуру. – Я сжимаю ее полные ягодицы, и она мурлычет. Мурлычет, как кошка, от моего прикосновения, и мне приятно. – Мужчины поклонялись таким женщинам испокон веку. – Вспоминаются древние чаровницы, кружившие головы сильному полу. Несмотря на всю мою склонность к истории, в присутствии Норы, когда она лежит обнаженная возле меня, я не в силах назвать ни единого имени.

– Это вряд ли. – Она саркастически фыркает. – Я не имею ничего против своей фигуры, но мне потребовалась уйма времени, чтобы хоть как‑то с ней примириться. В подростковом возрасте моя жизнь была просто невыносима. По телевизору – одни худосочные телки. Сисек ноль, кожа да кости. То же самое в частной школе – сплошь тоненькие блондинки, дочурки богатых папаш. И такие везде – в журналах, в фильмах, в коридорах, – только я, как ненормальная.

Мне стало жаль ранимую девочку, живущую в ее душе. Помню, с Дакотой, которая смуглее Норы, происходило почти то же самое, и я был рядом, когда стали всплывать эти проблемы. Если в обществе бытует определенное представление о том, как должна выглядеть женщина, то что делать девушкам наподобие Норы, в чьих жилах течет смешанная кровь, – на кого прикажете ей равняться?

Я пытаюсь представить Нору счастливой и радостной девочкой‑подростком, и мое лицо расплывается в улыбке.

– Я бы с радостью тогда с тобой подружился.

Она тихо хихикнула.