Никита Хрущев

Система совнархозов улучшила работу мелких местных заводов и фабрик, но тормозила развитие крупной и специализированной индустрии. Это стало очевидно уже в 1958 году, через год после реформы. В 1959 году было решено «укрупнить» совнархозы, то есть создавать один большой межобластной совнархоз вместо нескольких областных. Например, Московский совнархоз ассимилировал мелкие совнархозы соседних Калужской, Тульской и Калининской областей, Новосибирский – присоединил к себе совнархозы всей Западной Сибири, Омской, Томской, Кемеровской и других областей. Над этими укрупненными совнархозами создавались центральные совнархозы, например Совнархоз Украины или Совнархоз РСФСР. Затем был создан Высший Совет народного хозяйства СССР. И все же это не решало проблемы. Нужно было восстанавливать общесоюзное регулирование по отраслям. В связи с этим стали возникать Государственные комитеты в Москве по отдельным отраслям промышленности, фактически взявшие на себя функцию бывших министерств. Председатели комитетов вошли в Совет министров СССР. В итоге к 1963 году бюрократический аппарат руководства промышленностью вовсе не уменьшился, как предполагал Хрущев, задумывая децентрализацию, а увеличился почти в три раза, а вместо американской конкуренции возник параллелизм в работе множества звеньев и разделение реальной ответственности. Снизились темпы технических реконструкций и модернизаций, все время рос список дефицитных товаров, тогда как склады были переполнены товарами устаревших образцов и моделей, которые население не хотело покупать. Руководство промышленностью превратилось в сложный лабиринт взаимоотношений с десятками управлений и ведомств, и чтобы получить ответ на тот или иной запрос по производственным проблемам, часто приходилось ждать месяцами. Таким образом, новая система руководства промышленностью завела страну в тупик, из которого не видно было выхода.

Несколько более успешной была начатая по инициативе Хрущева децентрализация науки. До 1953–1954 годов почти все новые научные учреждения появлялись в трех городах: Москве, Ленинграде и Киеве. В Москве создавались даже такие институты как горный, нефтяной, рыбный, институт леса, океанографии и т. д., хотя было очевидно, что их связь с разрабатываемыми областями науки будет в столице лишь косвенной. Хрущев переместил многие из таких институтов в места наибольшей концентрации предприятий той или иной промышленности, и это, несомненно, имело положительное значение. Во времена Хрущева и по его прямой инициативе недалеко от Москвы и в более отдаленных районах стали создаваться небольшие научные города (самые известные – это Новосибирский академгородок и Дубна в Московской области, но фактически таких городков было создано около десяти: Пущино, Обнинск, Черноголовка и другие.) Это также было в известной степени влияние Запада, где небольшие научные и университетские городки (Кембридж, Оксфорд, Гейдельберг, Сюр-жив-Ивет, Стэнфорд, Беркли и т. д.) существуют уже в течение ряда столетий. Хрущев несколько упрощенно считал, что ученые на Западе работают более успешно, потому, что они находятся далеко от шумов и соблазнов большого города, имеют хорошие бытовые условия и могут сосредоточить все внимание на науке. В условиях СССР создание таких научных городков-«спутников» в 40—100 км от больших промышленных центров было действительно хорошей идеей, позволившей улучшить условия жизни и работы молодых ученых (старые и заслуженные ученые не очень охотно покидали Москву и Ленинград). Но впоследствии такие городки, насыщенные творческой интеллигенцией, стали центрами и политического свободомыслия. Поэтому примерно с 1968 года ограничения на создание научных учреждений в Москве, Ленинграде и больших городах были сняты, а тихие научные городки постепенно превратились в более крупные города, в которых существовали промышленные предприятия, а рабочий класс составлял значительную часть населения.

Глава 13 Хрущев и Лысенко