Никита Хрущев

Военные действия складывались неблагоприятно. Правда, на Южном фронте, которым командовал И. В. Тюленев, немецко-румынские части не смогли сразу форсировать Прут. Только 16 июля противник ворвался в Кишинев, но советские войска отходили за Днестр, рассчитывая создать здесь новую линию обороны. Сложнее была обстановка в полосе Юго-Западного фронта. Немецкие войска один за другим захватывали города Западной Украины. Созданные на прежней государственной границе укрепленные районы были законсервированы и лишены вооружений. Они не могли задержать противника. 30 июня немцы заняли Львов, а уже 7 июля один из моторизованных корпусов, пройдя за неделю более 200 километров, ворвался в Бердичев. Танковая группа генерала Клейста прорвалась 11 июля к переднему краю Киевского укрепленного района, стремясь захватить с ходу столицу Украины. Положение было критическое, и многие военные растерялись. Хрущев позднее вспоминал: «…В начале войны события развивались не в нашу пользу, советские войска попали в тяжелое положение. И вот на пятый или шестой день войны мы с командующим фронтом послали члена Военного Совета генерала Ващугина в один из танковых корпусов, чтобы передать приказ о том, как наилучшим способом использовать силы этого корпуса. По возвращении из корпуса Ващугин зашел ко мне. Был он в очень тяжелом, растерянном состоянии: “Все погибло, все идет как во Франции, конец всему. Я застрелюсь”. – “Что вы, безумец, опомнитесь”. Но не успел я ничего сделать, как он выхватил пистолет и застрелился тут же на моих глазах» [79] .

Хрущев и Кирпонос возглавили оборону Киева. На Украине налаживалось производство оружия и боеприпасов. Созданный еще при И. Якире Киевский укрепленный район был «расконсервирован», его доты снабжались оружием. Жители города окружили дальние подступы к Киеву глубоким противотанковым рвом. Создавалось народное ополчение. В результате принятых мер немецкие войска не смогли с ходу захватить город, и под Киевом развернулось крупное сражение, сковавшее значительные силы врага. Ни в июле, ни в августе вермахт не смог занять город. Однако севернее и южнее Киева немецкие войска продвинулись далеко на восток. В линии фронта образовался значительный «киевский выступ». Это было опасно, так как враг держал инициативу. Окружение Киева могло повести к крупному поражению на всем Южном направлении. Было еще не поздно оставить Киев и создать новую линию обороны на путях к Харькову и Донбассу. Это понимали Буденный, Хрущев, Жуков, Кирпонос. Но Сталин запретил оставлять Киев.

Настроение Сталина в первые месяцы войны было крайне неустойчивым. Однажды в разгар летних сражений Сталин вызвал Хрущева в Москву.

«Когда я вошел на командный пункт, – вспоминал Хрущев, – а он находился тогда на улице Кирова, по-старому Мясницкой улице, в станции метрополитена, то я увидел Сталина, он был совершенно деморализован. Сидел серый на кушетке, и, когда я подошел, он вяло… ответил на мое приветствие, пожал мне руку, спросил, какое положение. Я ему сказал, что положение тяжелое, потому что мы отступаем. Он мне опять пробурчал: “Вот говорили, что есть русская смекалка, где же эта смекалка?” Ну меня это просто возмутило: как может Сталин говорить о русской смекалке, то есть посылать упрек за неудачу… Как он мог бросить такой упрек, когда в этом поражении, которое терпели наши войска, виноват был Сталин; он был виноват в том, что уничтожил кадры и не использовал всех материальных возможностей, которые были созданы трудом и потом советских людей…» [80] .

Хрущев, конечно, приписывает здесь себе такие мысли, которые появились у него значительно позднее.

К осени, когда общее продвижение немецкой армии задержалось, Сталин оправился от первоначальной растерянности. Но он все еще не отдавал себе отчета в сложившейся стратегической ситуации и не проявлял должной гибкости. Вот как описывает ситуацию на Юго-Западе Г. К. Жуков:

«…Я продолжал:

– Юго-Западный фронт необходимо целиком отвести за Днепр…

– А как же Киев? – спросил Сталин.

– Киев придется оставить, – ответил я. – На Западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа. Этот плацдарм противник может использовать для удара на Москву.

– Какие там еще контрудары, что за чепуха? – вспылил Сталин. – Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

Я не мог удержаться и ответил:

– Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт…

– Вы не горячитесь, – сказал Сталин. – А впрочем, если вы так ставите вопрос, мы без вас можем обойтись» [81] .